Уже на следующий после прибытия новичков день, Гим наверняка знал, что именно Ин послужила причиной его вчерашнему предчувствию. Он присматривался к этой девушке, старался чаще находиться с ней рядом, разговаривал с ней больше, чем с остальными. Она замечала, что получает от командира намного больше внимания, чем коллеги и подруги, и вела себя, как настоящая амазонка: огрызалась, рычала, вытаскивала из ножен меч. Еще – безоговорочно и точно выполняла все приказания Гима и не сводила восхищенных глаз с герцога, когда на какое-то время тот попадал в поле ее зрения. Гиму не к чему было придраться. Но он все отчетливее замечал разницу – внутри кареглазой воительницы сержант чувствовал ЖИЗНЬ, которой не было во всех остальных.
Тем временем, герцог проводил свою «проверку» новоприбывших. К безопасности эта процедура не имела никакого отношения – Ронтотне «изучал» своих новых поклонниц, проводя с ними ночь в постели своей опочивальни.
«Проверка» проводилась попарно. Герцог не доверял никому, и даже своим женщинам – он хотел перестраховаться – если одной из испытуемых пришла бы в голову крамольная мысль напасть на своего кумира, могла и должна была вмешаться вторая – не свихнутся же они обе и одновременно? Кроме того, и остальные амазонки не изгонялись на ночь из спальных покоев. Напротив, Ронтонте всегда оставлял десять лучниц стеречь свой сон – время «проверки» новичков, конечно же, не являлось исключением из правила.
На вторую ночь дошла очередь и до Ин.
Гим чувствовал, что ситуация вокруг герцога накаляется, но подавлял тревогу, молчал и бездействовал. У него не было доказательств. Он не мог объяснить своего беспокойства – ни себе, ни скорому на расправу правителю. Он в любом случае не хотел обвинить Ин в том, чего та не совершала.
Разум настаивал, что будь Ин убийцей, она сперва постаралась бы втереться в доверие к герцогу и сделала бы все так, чтобы снять с себя подозрения в покушении. Совершать же попытку убийства в первый же день знакомства, да еще – в момент, когда за тобой следят десятки настороженных, внимательных глаз охранников – сложно, непрофессионально и, по меньшей мере, глупо.
Когда зашло солнце, Гим бродил взад вперед по коридорам дворца, на расстоянии от покоев своего подопечного, и успокаивал себя логическими умозаключениями. Но, несмотря на доводы разума, Церон все больше и больше нервничал. Беспокойство росло и крепло в нем с каждой минутой.
Чтобы примирить как-то разум и чувства, Гим попытался пролистать перед глазами все возможные варианты так называемого «нападения Ин». Картины таких фантазий нахлынули одна за другой, приобретая все большую отчетливость, яркость и правдоподобность. Наконец, предстали так, словно происходили на самом деле. Словно Гим стоял сейчас у самой кровати своего господина и наблюдал за всем происходящим там собственными глазами.
