— Да какой уж беседы, скорее экзамена, — не сдержался Малюта. — Иван Данилович, извините, что перебиваю, но вы хоть объясните, на что экзаменуете?
— Как вы оцениваете работу Плавского? — проигнорировав его реплику, спросил Калнынш.
— Нормально оцениваю. − Внутри всё моментально напряглось, Малюта вдруг понял, что ввязывается в какую-то серьёзную и, главное, не свою игру. — Считаю её перспективной и, безусловно, полезной для будущего страны…
— На чём основывается такая уверенность? — уже из-за спины прозвучал голос Фрумкина.
Малюта инстинктивно начал поворачиваться в его сторону, но что-то его остановило. «Нет, братцы старички, допрос по системе «карусель» мне устроить не удастся» — подумал он и, глядя прямо перед собой, как можно спокойнее произнёс:
— Во-первых, объективно он − президент страны. Ведь проведи выборы по равным для всех правилам, во второй тур вышли бы они с Ренегатовым, и я уверен: народ выбрал бы Плавского. Во-вторых, при всех его минусах, он — человек будущего, и люди это чувствуют. Многие считают его последней надеждой…
— И вы разделяете их мнение, — вкрадчиво проворковал Карл Оттович.
— Отчасти. Я слабо разбираюсь в механике, приводящей в движение высшую власть, но когда глава государства не общается с Секретарём Совета национальной стабильности, это вызывает, по меньшей мере, недоумение. Вообще, я успел заметить, государственная машина у нас работает как-то странно, вернее, странно не работает, находясь в перманентном состоянии реорганизации. Отсюда и моё мнение о последней надежде.
— Будут ли эффективными действия «Белого легиона»? — вдруг резко почти над самым ухом прозвучал голос Ивана Даниловича.
— Понятия не имею. А что это за легион такой? − без всякого выражения в голосе спросил Малюта.
— Мы же договорились − вопросы в конце, − жёстко сказал Наум Исаакович, затем продолжил: — Каковы дальнейшие действия Плавского на Кавказе? Пойдёт ли он на заключение полноценного мира?
— Будь у него полномочия, он бы заключил его уже в эту поездку, не ограничившись Хасавюртской декларацией. Вы даже не представляете, как на Кавказе, да и во всей России ждут этого мира и наведения порядка. От безвластия устали все.
— Что, по-вашему, является основой власти? — не отставал Фрумкин.
— Не знаю, наверное, безумие человечества и генетическая предопределённость одних повелевать, а других — подчиняться.
— Так, если вам верить, выходит, нет никакой демократии, равенства? — докапывался старый еврей.
