— Спасибо за комплимент…
— Инга, вы меня обижаете! Какие комплименты при исполнении служебных обязанностей?! Я просто как госслужащий госслужащему обязан был сказать правду. И не более.
Оторопев от первых напористых слов, в которых, как стальные перья зазвякали командные нотки, женщина к концу монолога рассмеялась.
— Да, Малюта Максимович, нас предупреждали о вашей неординарности…
— Интересно, кто этот ординарец, сеющий в юных и трепетных душах столь лестные моему сердцу слухи? Немедленно отвечайте, Инга, иначе…
— Товарищ Скураш, — стерев с лица улыбку и привычным движением одёрнув борта тёмно-синего пиджака, призванного, по всей видимости, подчеркнуть заманчивость перехода талии в бедро и с особым цинизмом выделить рвущиеся наружу мячики грудей, которым явно не хватало места под ослепительно белой рубашкой, с явной обидой в голосе произнесла женщина, — возможно, я для вас мелкий клерк, но как госслужащий госслужащему имею право сказать…
Её серо-зелёные глаза постепенно напитывались стылью осенней воды, голос слегка подрагивал, и если бы не едва уловимые искорки, блуждающие где-то глубоко внутри зрачков, это возмущение можно было бы принять за чистую монету. Входя в роль, Инга, в притворно гневном вздохе набрав в лёгкие побольше воздуха, готова была продолжить монолог обиженной подчинённой, призванный, по её разумению, произвести на этого сорокадвухлетнего мужика особое впечатление, ставящее их дальнейшие поведение на интригующую грань неслужебных возможностей.
Скураш, воспитанный армейской средой и с курсантских времён усвоивший аксиому: прекрасное это — женщина, сразу включился в предложенную ему игру. Накопленный годами опыт и природный азарт исключали, как ему казалось, возможность промаха, надо было только не торопиться и дождаться, когда навязываемая тебе игра наскучит её инициатору. Инга продолжала что-то обиженно говорить и сама от этого заводилась.
«А она и вправду хорошенькая… Только вот на хрена вся эта комедия? Хотя если комедию ломают, значит это кому-то нужно».
Сделав сей почти философский вывод и вдруг решительно взяв женщину за плечи, Малюта приблизил её лицо к своему на то опасное расстояние, когда отчётливо проявляются тонкие штрихи макияжа и становится очевидным истинное предназначение духов, усиленных теплом и запахом кожи, а окружающий мир готов вот-вот раствориться в отражающих друг друга широко открытых глазах.
Инга от неожиданности вздрогнула, видимо не ожидая такого поворота. Её глаза, уже утратив напускную свинцовость, выражали искреннее удивление, смятение и лукавое любопытство.
