Пятая колонна | страница 37

(из соседней комнаты). Филип, Филип, милый!

Да?

Пойди сюда.

Нет, дорогая.

Я хочу тебе кое-что показать.

(читая). Принеси сюда.

Хорошо, милый. (Бросает последний взгляд в зеркало.)

Она очень красива в пелерине, и воротник ничуть не испорчен. Она входит в комнату, горделиво, с большим шиком и изяществом, словно манекенщица, демонстрирующая модель.

Где ты это взяла?

Купила, милый

На какие деньги?

На песеты.

(холодно). Очень мило.

Тебе не нравится?

(все еще не спуская глаз с пелерины). Очень мило.

Что с тобой, Филип?

Ничего.

Ты хочешь, чтобы я совсем перестала одеваться?

Это твое личное дело.

Но, милый, это же страшно дешево. Мех стоит всего-навсего тысячу двести песет шкурка.

Это жалованье интербригадовца за сто двадцать дней. Постой. Это четыре месяца. Я не припомню ни одного, который четыре месяца пробыл бы на фронте и не был ранен или убит.

Но, Филип, это не имеет ни малейшего отношения к бригадам. Я купила песеты в Париже на доллары, по курсу пятьдесят за доллар.

(холодно). Вот как?

Да, милый. И почему мне не покупать лисиц, если хочется? Кто-нибудь же должен их покупать. На то они и существуют, а обходятся они дешевле, чем по двадцать два доллара шкурка.

Замечательно. А сколько тут шкурок?

Около двенадцати. Ну, Филип, не сердись.

Ты, как видно, недурно наживаешься на войне. Как ты провезла свои песеты?

В банке с кремом «Мум».

«Мум», ну конечно, «Мум». Вот именно «Мум». Ну и как? Запах «Мума» отшиб запах твоих денег?

Господи, Филип, откуда такая щепетильность?

В вопросах экономики я всегда щепетилен. Я думаю, твои песеты с черной биржи не станут белее ни от «Мума», ни от этой другой гадости, которую употребляют дамы, — амолин, что ли.

Если ты будешь дуться из-за моей пелерины, я уйду от тебя.

Пожалуйста.

Дороти направляется к двери, но оборачивается и говорит просительно.

Ну не надо из-за этого дуться. Будь благоразумен и порадуйся, что у меня такая красивая вещь. Знаешь, о чем я думала перед твоим приходом? Я себе представила, что бы мы могли сейчас делать в Париже, вот так, под вечер.

В Париже?

Уже начинает темнеть, и у нас с тобой свидание в баре отеля «Ритц», и на мне эта пелерина. Я сижу и жду тебя. Ты входишь, а на тебе двубортное пальто в талию, на голове котелок, а в руках тросточка.

Ты начиталась американского журнала «Эсквайр». Ты же знаешь, что он не для чтения, а только для рассматривания картинок.