Ричард вытащил из-под нее руки, оперся на локти, чтобы не раздавить Нору, и стал двигаться в ровном, медленном ритме.
Она провела пальцами по его рукам и плечам, ощущал мягкие волоски, мышцы, тепло кожи. Обвила ногами его талию и стала двигать бедрами, сжимая и разжимая внутренние мышцы, повинуясь чистому инстинкту. И закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на том, что происходило там…
Там, внизу, все было влажно, и Ричард продолжал размеренные движения.
И Нора чувствовала, как неспешно накапливается тупая боль, становившаяся все острее, пока не превратилась в настоящую пытку. И она снова крепко сжала внутренние мышцы, расслабилась и поняла, что больше не вынесет. И содрогнулась в сладкой муке освобождения, вдруг поняв, что это была не боль, а нечто совершенно противоположное.
Откуда-то донесся чей-то удивленно-самозабвенный крик, и Нора смутно поняла, что это ее собственный голос.
Но прежде чем успела собрать воедино разбросанные осколки своего тела и сознания, Ричард снова вонзился в нее, на этот раз глубоко и резко, и она ощутила, как изливается в лоно жаркий поток его семени. Он громко вздохнул и обмяк на ней. Всей своей тяжестью.
Ричард…
«Ах, моя любовь, моя любовь…»
Он был разгорячен и мокр от пота. Как и она. Нора все еще лежала под ним, расслабленная и счастливая, слушая, как замедляется бешеный стук сердца. Она стала дышать медленнее.
Они любили друг друга! Любили!
Он сказал ей, что сам не знает, женат или нет. Конечно, нет! Они никогда не были женаты.
Возможно. Так уверял ее отец. Но теперь это совершенно не важно, не так ли?
Завтра он уедет. Она тоже уедет. Но уедут они не вместе. И возможно, больше никогда не увидятся.
Ричард. Ах, Ричард!
Он откатился, лег набок и одной рукой натянул одеяло на себя и Нору. Другая рука оставалась у нее под головой.
Оба молчали, наслаждаясь теплом.
Нора не слышала его сонного дыхания, хотя он лежал совсем рядом.
Неужели не спит?
Она закрыла глаза и попыталась уснуть сама. Но вместо этого очень захотелось заплакать. Опять.
Ричард не спал, но вполне удачно притворялся спящим.
Он ненавидел Нору десять лет. Презирал за слабость и предательство. А ведь она столько раз клялась, что любит его больше жизни. Что будет любить, даже если им придется жить в хлеву. Умоляла спасти от замужества, навязанного отцом. Убежать вместе с ней в Шотландию. И произнеся священные обеты, в которых обещала любить, чтить и повиноваться, пока смерть их не разлучит, она сдалась мгновенно, стоило появиться ее отцу. Едва войдя в обеденный зал гостиницы в сопровождении Джереми Райдера, он приказал дочери идти наверх и складывать вещи, та безмолвно повиновалась, бросив тоскливый взгляд на Ричарда, когда он положил ладонь на ее руку и велел остаться на месте. Тогда он в последний раз видел ее. Прошло целых десять лет. Она была воплощением слабости. Но ей также было всего восемнадцать. Разве справедливо судить ее по поступкам десятилетней давности?
