– Холодно, – пожаловался я. – Жрать охота.
Лошадь вздохнула с пониманием.
– Ну а я тебя куда веду?! – Вовка глянул на меня, как на последнего приезжего, хотя я жил в Москве уже месяца три. – Не здесь же сидеть, бурдой давиться! Потерпи до Охотного! Там ростикс-шмостикс: хрустящая курочка, крошка-картошка, «Клинское», «Туборг» – нормальная еда. А тут что? За пятьсот кровных получишь только суши да от мёртвого осла уши!
Я не спорил. Спорить с голодным Вовкой бесполезно, в такие моменты в нём просыпается инстинкт Сусанина – он начинает водить знакомых по каким-то экзотическим и якобы сказочно дешёвым кабакам. За их счёт. Лучше помалкивать и шагать, пока он мирно настроен на фастфуд.
Мы прибавили ходу, обгоняя сытых иностранцев в солдатских ушанках. Иностранцы никуда не спешили, за углом их наверняка ждал тёплый автобус, поэтому они с удовольствием любовались разгорающимися впереди кремлёвскими звездами.
По мере приближения к Охотному ряду толпа быстро густела. Мы уже не могли никого обогнать, двигались в плотной колонне людей, как на демонстрации. Мне даже показалось, что впереди над толпой развеваются флаги.
– А, чёрт! – Вовка сплюнул. – Опять у них мероприятие! Перегородили всё, хрен пролезешь!
Подземный переход, ведущий к цели нашего путешествия – универмагу «Охотный ряд», был перечёркнут красно-белой милицейской лентой. За ней стояли угрюмые омоновцы с дубинками, под взглядом которых толпа сама собою сворачивала налево, к Госдуме, и попадала в узкий коридор между двумя рядами металлических оград, где её живым галопом прогоняли в направлении Большого театра. Общий поток втянул и нас.
– А куда мы идём-то? – спросил я на бегу. – Нам же в другую сторону!
– Да ладно, – запыхаясь, отмахнулся Вовка. – Перейдём у Большого и вернёмся через площадь Революции.
Но переход возле театра тоже оказался перегорожен пёстрой лентой, как и поворот на Петровку. Колонна, не имея возможности свернуть ни влево, ни вправо, медленно поднималась к Лубянке.
– Нормально, – сказал Вовка, когда мы поравнялись с «Детским миром». – Кажись, загибаемся к Политехническому.
– Я так точно уже загибаюсь! Сколько можно бродить по морозу?!
– Не ной! – Вовка поднял воротник пальто. – Свернём на Никольскую и пойдём в ГУМ. Там, кстати, тоже фастфудовок немерено, а народу меньше.
В конце Театрального проезда длинная шеренга конных милиционеров перегораживала путь колонне, заставляя её поворачивать направо. Широкая змея, изогнувшись, текла в сторону Старой площади. Навзрыд плакал чей-то вконец вымотанный ребёнок, пожилой мужчина остановился, держась за сердце, его толкнули в спину, и он заковылял дальше.
