Послышалось чирканье спички, запах серы перебил на миг «ароматы» сырости и тления, наполнявшие этот – судя по эху – обширный пустой холл. Крохотная вспышка подтвердила это ощущение, отразившись в тусклой позолоте потемневших полусгнивших панелей и тронув розетку на высоком сводчатом потолке. Неподвижное лицо Исидро, казалось, было изваяно из нежнейшего гипса. Он зажег фитиль одной из керосиновых ламп, стоящих на старинном буфете; дрожащий свет лизнул пыльные квадратные зеркала и окутанные паутиной канделябры.
– Он охотился вместе с Лоттой?
– Иногда. – Косые тени сопровождали их вверх по лестнице, проплывая по резным, покоробившимся от сырости панелям. – Они были оба… – Вновь пауза, вновь некая мысленная поправка. – Эдвард всегда любил что-нибудь новенькое. Обычно он охотился один.
– Он был «хорошим вампиром»?
– Не очень. – Дойдя до конца первого пролета, Исидро повернул вправо и толкнул двустворчатую дверь, ведущую в обширную гостиную. Поднял лампу повыше, и желтоватый свет разлился среди книг, которых здесь были тысячи – основная масса их теснились на самодельных стеллажах, вздымающихся до плавного перехода стены в потолок, а остальное было составлено на полу кипами чуть ли не до пояса высотой. Проходы между грудами томов напоминали звериные тропки. Башни книг пьяно кренились на двух буфетах, и еще большее нагромождение виднелось сквозь полуоткрытую дверь: там книги оккупировали даже сиденья кресел. Разрозненные листы бумаги валялись как попало на этих грудах подобно осенним листьям. Эшер подобрал страничку – ломкую и коричневатую, как ридикюль Лотты. Это оказались ноты какой-то неизвестной арии Сальери.
Словно маленький островок, в центре комнаты виднелось грязное серое пятно ковра, на котором стояли стул, столик с керосиновой лампой, фортепьяно красного дерева и облезлый клавесин. Ноты валялись кипами и под тем, и под другим инструментом.
Сзади тихий голос Исидро продолжал:
– Прискорбная черта, если вампир становится похож на одинокую мышь, стаскивающую все в свою нору.
– Если страсть к жизни есть основа вашего существования, – заметил Эшер, – то это вполне объяснимо, хотя жить в такой обстановке, мне кажется, весьма затруднительно. И что, такая черта свойственна всем вампирам?
Он оглянулся и обнаружил, что Исидро смотрит на него вроде бы с интересом. Наконец вампир отвернулся.
– Нет. – Он двинулся к двери, и Эшер пошел вслед за ним. – Но те, кому она не свойственна, меня утомляют.
