- Ты похоронил Гришу?
- Да, на Бусиновском. Вернемся в Москву, свожу.
- Родственники были?
- Только сестра. Родителей не было. Мы с Валерой и два каких-то байкера.
Я опустила голову. Гришины родители не могли смириться. И даже я не имела права здесь что-то сделать.
Я не хотела знать, что с киллером. Не хотела знать, нашли ли заказчика. Не хотела узнать тем единственным и самым надежным методом, какой имела в распоряжении. Не хотела знать или, просто, не хотела думать. И не думала.
15. Лето 2007 года.
Мы сидели на маленьком стадионе, где вот-вот должен был начаться детский футбольный матч. Как Гриша уговорила меня, не представляю. Скорее всего, я была слишком уставшая для препираний. И слишком заинтригованная ее: познакомлю кое с кем.
Когда на поле вышли две команды, я отодвинула колени, чтобы пропустить проходящую мимо женщину. Высокая, миловидная блондинка несколько за тридцать. Это все, что бросилось в глаза. Когда она остановилась перед поднявшейся Гришей и поцеловала в щечку, я удивленно открыла рот.
Старшая сестра Гриши была единственной из семьи, кто не отвернулся от нее после операции. Родители оборвали связь за несколько лет до нашего знакомства. И судя по тому, что их не было на похоронах, они так и не смирились.
Гриша представила свою сестренку: Марина.
Представила меня.
Потом указала пальцем на парнишку под номером два в желтой майке: мой племянник, Лев.
Уже полгода мы обе жили лишь моей жизнью. В тот день я впервые осознала, что Гриша – не только моя подруга, компаньонка и тень. Она отдельная личность, у которой есть родители, есть семья. Какая-никакая...
Мы следили за маленькими футболистами, и я отдыхала. Ни разрезающие воздух крики, ни плотная масса родных и близких, собравшихся посмотреть на игру своих отпрысков – ничто не могло помешать мне впасть в процесс стремительного отдохновения. Я физически чувствовала, как расслабляюсь. Мне, просто, было хорошо. Зеленое поле, дети, воздух, люди, которым было глубоко наплевать на Лиду, Гриша, в конце концов. Просто – хорошо.
После матча мы вчетвером собирались похрустеть куриными крылышками в Ростиксе. Но «после матча» не состоялось.
В тот день я впервые познакомилась с толпой.
В тот день Гриша впервые действительно испугалась за меня.
В тот день, солнечный и безветренный, когда кто-то меня узнал.
Меня оттеснило от Гриши. Марина пошла за сыном.
Вроде, родители. Вроде, матч – детский. Вроде, отпрыски смотрят на отцов, дядь, дедов и братьев... Смотрят. Но их переклинило намного раньше, чем кто-то крикнул «Лида! Подождите!» Их переклинило за день или за месяц, когда я мелькнула на экране. Возможно, в журнале. Возможно, в Интернете. Где угодно, когда угодно... И вот я была тут. Я испугалась.
