— Когда ты сказала, что мисс Вейн здесь, Конни, ты имела в виду, что она уже в театре?
— Пока еще нет. Она, мисс Харкнесс и мистер Портер зашли перекусить в «Одинокое дерево». Джад, дорогой, тебе не кажется, что…
Джадсон Лафарж кивнул и, обмахиваясь шляпой, подошел к Ноксу.
— Слушайте! — начал он. — Я знаю, что вы иностранец. Но ведь вы не совсем иностранец. Конни много мне о вас рассказывала — в том числе, что вы были ее детской любовью…
Нокс покосился на Джуди, но ее лицо осталось бесстрастным.
— Так вот, я стал думать о вас как о члене семьи. Могу я рассказать вам кое-что?
— Разумеется.
— Ну, слушайте! — Джадсон снова начал «закипать». — Если нужно передвинуть шестнадцать стульев, это может сделать один рабочий. Но если стульев семнадцать, то рабочих требуется уже двое. Видите, электрик ремонтирует освещение? Ему нужно платить пять долларов двадцать пять центов в час и при этом гарантировать четыре часа работы ежедневно. А если бы я рассказал вам об этих чертовых музыкантах…
Нокс искренне сочувствовал ему.
— Мистер Лафарж…
— Зовите меня Джад.
— Хорошо, Джад. Я понимаю причину вашего беспокойства, будучи сам человеком консервативным в таких делах. Но какое отношение имеют ваши неприятности с рабочими к Марджери Вейн? Она ведь не диктует правила профсоюзу.
— Дело не в этом. Сказать ему, Конни?
— Да, дорогой, пожалуйста!
Джад снова указал на портрет.
— Никак не могу ее понять, — пожаловался он. — В январе мисс Вейн передала нам чек на пятьдесят тысяч баксов и бровью не повела. Я думал, что она остановится в Нью-Йорке в отеле «Карлайл» или таком же шикарном месте. Так нет! Она и оба ее нахлебника останавливаются в отеле «Першинг» в Уайт-Плейнс, так как нью-йоркские отели для нее, видите ли, «слишком дороги»! Я знаю, что цепы в наши дни жуткие, но ведь она платит в «Першинге» почти столько же, хотя условия там никудышные!
— Ты несправедлив, Джад, — попыталась успокоить мужа Конни. — Она просто хочет быть поближе к театру. Да и «Першинг» вовсе не такой уж плохой отель. А мисс Вейн, по-моему, настоящая леди.
— Для меня — нет, — отрезал Лафарж. — До сих пор я ей не возражал. Но всему есть предел. Конечно, я не могу особенно жаловаться. Она вложила в это предприятие столько денег, что имеет право выдвигать требования. Если ей хочется, чтобы мы что-то сделали, мы делаем. Если ей не хочется, чтобы мы кого-то нанимали, мы не нанимаем. Но я не желаю, чтобы она разговаривала с людьми как Господь Всемогущий, который отдает приказы с вершины горы. Менее часа назад она явилась сюда и стала всем читать лекции. Я думал, Энн Уинфилд свалится в обморок!
