Паника в ложе "В" - Джон Диксон Карр

Ночь наступала с грохотом и ревом. Дождь хлестал по открытым палубам и стеклам закрытых помещений королевского почтового судна «Иллирия», следующего рейсом в Нью-Йорк и сражающегося с январскими бурями в Атлантике. Тем не менее погода была не самая плохая, а гироскопы обеспечивали лайнеру устойчивость. «Иллирия» — точная копия «Сильвании», за исключением того, что она была приписана к Ливерпульскому, а не Саутгемптонскому порту, — попала в сильный шторм, но едва покачивалась на волнах.

В курительной первого класса, расположенной спереди прогулочной палубы, громко скрипели переборки, украшенные коричневыми щитами с эмблемами различных полков британской армии. Был сонный послеобеденный час. В салоне отдыха, который отделял от курительной вестибюль с лестницей, ведущей к каютам, начинался сеанс игры в бинго под наблюдением помощника судового эконома; за ним должны были последовать не внушающие особого энтузиазма танцы в сопровождении ансамбля Джимми Такого-то.

Курительную с коричневыми кожаными креслами и маленькими столиками с красными крышками тоже нельзя было назвать веселым местечком. Нэт — низкорослый бармен с седыми волосами, морщинистой физиономией и зловещими черными бровями — лениво откинулся на спинку стула за стойкой. Стюард Джорджи подремывал стоя. В этот час выпивка потребовалась только двум пассажирам.

Филип Нокс со стаканом в руке медленно бродил между своим столиком и дверью вестибюля, приспосабливая шаги к движениям корабля и обдумывая миссию, с которой он направлялся в Америку. Этот худощавый, добродушный и довольно видный мужчина был весьма популярным историком. Филипу Ноксу исполнилось пятьдесят четыре года. Но, сохранив стройную фигуру, лишенные седины волосы и чувство юмора, он редко сожалел об ушедшей молодости. Миссия в Америке также не слишком его беспокоила — Нокс полагался на свои обаятельные манеры, приятный голос и красноречие.

В самом большом кресле, пыхтя и усмехаясь, восседал старый друг Нокса, доктор Гидеон Фелл.

Очки с черной лентой, неровно сидящие на переносице, поблескивали на фоне багрового лица. Разбойничьи усы ощетинились, но вполне благодушно. Усмешки сотрясали его многочисленные подбородки, пробегая по складкам жилета. Громоздкий и весьма неопрятно одетый, он расположился в кресле с зажженной сигарой в одной руке и высоким стаканом в другой, напоминая не то Деда Мороза, не то старого короля Коула.