— Да, это господин Жозеф Варамбо, когда он в прошлом году приезжал в отпуск.
— А что он делает, господин Жозеф Варамбо?
— Он унтер-офицер, сударь, в артиллерии служит. Так вот, он два месяца у нас прожил. Два месяца, летом. Я-то еще ничего не думала, когда он стал поглядывать на меня, а потом стал меня хвалить, а потом и ласкаться ко мне целыми днями. Я и поддалась, сударь. Он все говорил мне, что я красивая, что со мной весело... что я ему по вкусу... Мне он тоже нравился... Что поделаешь?.. Будешь слушать такие вещи, когда ты одна на свете... совсем одна... как я. Я одна на свете, сударь... мне не с кем поговорить... некому рассказать о своих горестях... Нет у меня ни отца, ни матери, ни брата, ни сестры, никого! Он мне был как брат, когда стал разговаривать со мной. А потом он попросил меня прийти вечером к реке, чтобы поболтать без помехи. Я и пришла... Разве я знала? Разве я знала, что потом будет?.. Он меня обнимал... Право, не хотела я... не хотела... нет... Не смогла я... мне плакать хотелось, так хорошо было... Луна светила... Не смогла я. Нет... хоть поклясться... не смогла я... Он и сделал, что хотел... И так шло еще три недели, пока он жил здесь... Я бы за ним на край света... А он уехал... Я-то не знала, что беременна... Узнала только через месяц...
И она так горько заплакала, что пришлось подождать, пока она успокоится.
Потом председатель снова обратился к ней, как священник, выслушивающий исповедь:
— Ну, продолжайте.
Она снова заговорила:
— Когда я увидела, что беременна, так сказала об этом госпоже Буден, повитухе — вот она здесь, сама вам скажет; и я у ней спросила, как быть, если это случится без нее. А потом я стала шить приданое, работала каждый вечер, до часу ночи, а потом стала искать другое место, я знала, что мне откажут; но я хотела пробыть здесь до самых родов, чтобы сэкономить, — ведь у меня совсем нет денег, а они бы мне понадобились для малыша...
— Значит, вы не хотели его убивать?
— Ну конечно, нет, сударь!
— Так почему же убили?
— Вот как было дело. Случилось оно раньше, чем я думала. Схватило меня в кухне, когда я кончала мыть посуду.
Господин Варамбо и госпожа Варамбо уже спали. Хоть и трудно было, поднялась я к себе, за перила держалась, потом легла на пол, чтоб не запачкать постели. Прошел, может, час, а может, два, а то и три; не знаю — так больно было. Я подталкивала его изо всех сил, почувствовала, что он вышел, и подняла его.
Право же, я была рада! Я сделала все, как сказала госпожа Буден, все! А потом положила его на свою кровать, да, да! А потом у меня вдруг опять началась боль, такая боль, что хоть помирай. Если б вы знали, что это такое, вы бы не стали рожать стольких, право! Я на колени упала, потом на спину, прямо на пол легла; и опять меня схватило; прошел еще час, а может, два, я одна лежу... и вдруг выходит другой... другой малыш... двойня... да... двойня... вот оно как! Я подняла его, как и первого, и положила на кровать, рядом с тем — двое их! Возможное ли это дело? Ну, скажите! Двое детей! У меня, когда я зарабатываю в месяц двадцать франков! Ну, возможное ли это дело? Один — да, это еще можно, если отказывать себе во всем... но не двое же! Голова кругом пошла. Разве я знала? Что мне было делать? Ну скажите!
