Резонансная настройка автоматически освободилась от помех. Из репродукторов во всех четырех кабинах раздался отчетливый голос директора наземной станции.
"...От вас принято восемь сообщений. Вами проделана большая и ценная работа. Тем важнее ваше скорейшее возвращение..."
Минуту было тихо. Голубая змейка утомленно выпрямилась в неподвижную линию.
- Нет, ты у меня так не отделаешься! - зашипел рассерженный Скорюпин и грудью лег на край пульта, ожесточенно завертел лимбами настройки.
- Вот досада, - проворчал Биронт. - Неужели нельзя было придумать хорошую связь?
Ему не ответили. Все продолжали стоять вокруг Паши и через его плечо заглядывали в матовый прямоугольник прибора. Приемник молчал.
13
Несмотря на вибрацию, механизмы работали попрежнему безотказно. Андрей сидел в кресле и привычно поглядывал на приборы.
Двести два километра глубины... Давление семьдесят две тысячи атмосфер... Температура, правда, поднимается не так уж быстро. Перешагнув через две тысячи градусов, за четвертые сутки она прибыла всего на сто градусов.
На экране оранжевое сияние перешло в зеленое. Световое излучение смещалось в сторону фиолетовой части спектра.
В голову лезут непрошеные мысли. Вибрация мешает думать, но мысли назойливо тянутся друг за другом.
Лена... Конечно, она не догадывается. И до чего это нелепо: знать девушку столько лет, но полюбить ее, когда она стала женой твоего лучшего друга.
Глаза Андрея бездумно устремлены на экран. Неожиданно вспоминаются яблоневые сады, высокий берег реки. Потом переезд в другой город, куда отца назначили начальником строительства. Знакомство с Вадимом... Завод... Лена-лаборантка...
Вдруг его сознания уколом иглы касается мысль: правильно ли было связать свою судьбу с подземоходами? Вот уже четыре года провел он в подземных рейсах, добросовестно выполняя свои обязанности. Но ничто ни разу не взволновало его, не поразило его воображения.
Андрей пришел на подземоходы следом за Вадимом. Он втайне завидовал пытливой и порывистой натуре товарища, старался во всем подражать ему, тянулся за ним.
Правильно ли он поступил, посвятив себя чужой мечте?
Ну, а если бы ему довелось принять участие в космическом рейсе, опуститься на поверхность луны, Марса или планеты чужой солнечной системы? Неужели и тогда не дрогнуло бы сердце?
В душе Андрея зашевелилось глухое и безотчетное беспокойство. Оно посетило его впервые и почему-то именно во время такого напряженного и ответственного рейса.
