– Моя дорогая Гертруда, – сказал я, – у тебя есть только один способ отблагодарить меня. Но я думаю, что ты еще слишком молода и мало что смыслишь в этом. Подойди ко мне.
Я сидел у горящего камина, и хотя газ я не включал, в комнате было достаточно света. Она подошла поближе, и мне показалось, что она чувствует себя очень неуверенно.
– Моя дорогая Герти, – сказал я, обнимая ее за талию, – я с удовольствием потрачу на тебя столько, сколько мне по карману. Что же касается тех вещичек, которые я купил утром, то один поцелуй твоих полных губок тысячекратно возместит все мои расходы, – с этими словами я усадил ее себе на колени и несколько раз поцеловал.
Поначалу она пыталась освободиться, но вскоре я почувствовал, что мои ласки ей приятны. Когда же я принялся расстегивать пуговицы на ее платье, она начала было сопротивляться, но постепенно ее сопротивление делалось все слабее и слабее, и когда наконец моему взору открылись ее спелые грудки, я не мог сдержать своего восторга.
– Ах, мистер Сминтон, вы погубите меня. Я знаю, что погубите. Пожалуйста, остановитесь, не заходите дальше.
В мерцающем свете пламени камина ее груди казались белоснежными; на их фоне маленькие прекрасные сосочки походили на две спелые вишенки, и прежде чем она успела что-либо предпринять, чтобы остановить меня, как мои губы схватили одну из этих вишенок и принялись жадно ее обсасывать.
– Ах, мистер Сминтон, я сейчас потеряю сознание. Отпустите меня. Я такого еще в жизни не чувствовала.
– Моя дорогая, – сказал я, неожиданно втиснув свой член ей в руку, – а такое ты чувствовала?
Она нервно обхватила его пальчиками, и я почувствовал, что ее руки горячи и влажны от возбуждения. Но прежде чем я успел остановить ее или догадаться о ее намерениях, она соскользнула на пол, встав на колени между моих вытянутых ног.
– В чем дело, Герти, детка? – спросил я.
Ответа я не получил, но ее рука, которая так и не выпустила моего пениса, чуть подалась к его основанию, рот приоткрылся, и когда моя крайняя плоть оказалась оттянутой, кончик ее языка прикоснулся к моему члену движением столь сладостным и нежным, что я едва не сошел с ума.
Не менее двух минут я полулежал в кресле, пребывая в состоянии блаженства; наконец, будучи не в силах выносить это дольше, ибо это было выше моих сил, я высвободил пенис из ее руки, оттолкнул кресло, уложил ее на пол и с безумной, если не сказать глупой, поспешностью взломал ее девственную плеву; едва я проник в нее на всю глубину, как в тот же момент я кончил с такой силой, что не без страха подумал (хотя это и противоречило всем анатомическим канонам), что вот сейчас моя сперма хлынет у нее изо рта.
