Подобно гигантскому победитовому сверлу с алмазной головкой корабль вгрызался в неподатливую, но все же постепенно отступающую под его натиском невидимую стену.
...Должно быть, в последние секунды невиданного противостояния с невидимым, капитан все-таки на время потерял сознание, хотя бы частично. Чем же иначе можно объяснить тот факт, что, когда он на мгновение закрыл глаза, а потом вновь открыл их – картина звездного неба, как показалось капитану, резко изменилась.
6.
На скорости, которая сделала бы честь самой Комете Двухвостой, кораблик вонзился в экран и принялся ввинчиваться в него, как Млечный Путь ввинчивается в черноту космоса. И тут случилось невозможное! Конечно, трудно называть что-то невозможным, когда оно все равно уже случилось, но... Терниевый экран утратил свою правильную сферическую форму, выгнулся в том месте, где в него упирался кораблик и... лопнул!
– Но этого же нет в сценарии, – тупо повторил Гарден-о-о-з. – Этот фильм должен был стать моей лучшей работой! А теперь все пропало! – и он в отчаянии принялся рвать на себе протуберанцы, полностью растеряв всю свою обычную солидность.
– А мне нравится! – сказал кто-то из зрителей. И весь зал потонул в блеске оваций.
Даже красный карлик, который весь фильм только и делал, что загораживал мне экран – слава Космосу, хотя бы молча – внезапно заверещал:
– Вот такая она, правда жизни! – и злобно так захихикал.
Правда жизни, говоришь? Погоди, ты еще не знаешь всей правды жизни. Как там пел наш легендарный композитор, звезда класса то ли «Б», то ли «Г»? «Среди миров, в мерцании светил, одной звезды я повторяю имя...» Одной звезды, понимаешь? Не двух, а одной!
В общем, я не мог допустить, чтобы человеческие существа, с таким трудом открывшие путь к нам, начали свое знакомство со звезды, скажем так, не первой яркости.
Тактично, но решительно я толкнул в бок этого жалкого красного лилипута, имевшего наглость встать на пути между мной и человечеством. От этого толчка он отлетел на пару световых лет в сторону и сразу же принялся тихо и злобно чертыхаться.
– Ты уж извини, – примирительно обратился я к нему. – Но против правды жизни не попрешь! Теперь я – Проксима.
И с волнением обратил свой взор навстречу приближающемуся кораблю.
июнь 1998
