— А чего добру пропадать! — Но бочонок с медом все-таки отставил, правда, почти пустой.
Возможно, кудесник Ярил собирался прочитать ему небольшую лекцию на тему достойного поведения недостойного ухоноида, но так и не собрался — шум впереди привлек их общее внимание.
— О-хо-хо! — хмыкнул Ухоня, наблюдая за тем, как впереди, на расстоянии трех полетов стрелы, растет облако пыли.
Кудесник приложил ладонь к земле и уверенно сказал:
— Две дюжины всадников. Воины в тяжелом вооружении. Это могут быть только стражники городского старшины. Значит, Аваддон и наш вариант предусмотрел!
Легкий хмель почти покинул голову кузнеца, и он соображал теперь четко и быстро.
— Дорога здесь узкая, — заговорил он, — чтобы только две телеги смогли разъехаться, значит, нападать будут по три-четыре воина в ряд. Авось отобьемся!
— Дурные речи глаголешь, — накинулся на него кудесник, в гневе переходя на старинный поучительный слог, — кого убивать надумал? Это ж росомоны!
— А те, что держали тебя в пещере, — огрызнулся Милав, — были обры, что ли?
Кудесник крякнул с досады и уже другим тоном добавил:
— Ты уж, Милав, помягче… свои ведь…
— Свои калачи я пеку в печи, а чужие… — Милав замер на полуслове. Есть идея!
До всадников оставалось не более двух полетов стрелы, и кузнец торопился, — он трансформировался в тонконогого скакуна, образ которого сохранился в его памяти после «прогулки» вокруг Алатыря. Крикнул кудеснику, чтобы тот садился на него да крепче держался. Ярил вскарабкался ему на спину с завидной резвостью и вцепился в жесткую гриву.
— Они проткнут нас копьями! — крикнул он, когда Милав рванулся навстречу противнику.
— Не успеют… — отозвался Милав, которого от переизбытка чувств так и подмывало заржать во все горло или укусить кудесника за колено.
Их стремительная скачка произвела на противника впечатление — красивый тонконогий скакун, какого в этих краях никогда и не видывали, на его спине высокий старик, темные одежды которого развеваются на ветру, а над стариком скользит серебристое полотнище, медленно принимающее какую-то необычную форму.
Толстые лошадиные губы оказались малопригодными для светской беседы, однако Милав напряг все свои способности, и мощное лошадиное горло исторгло своеобразный звук:
— Иго-го-ня, давай!
Ухоня, как всегда, оказался на высоте — Милав-скакун понял это, как только смог разглядеть перед собой лица передних всадников, посеревшие от ужаса.
«Так вам и надо, — подумал Милав, — не будете под пятой у Аваддона разбойничать на дорогах!»
