На этот раз она ответила без колебаний:
— О да, сударь.
Я всматривался в нее с напряженным вниманием, — право же, мне она понравилась, хотя оказалась довольно зрелой особой, более зрелой, чем я предполагал. Это была красивая, крепкая, цветущая женщина. Мне пришла мысль разыграть маленькую комедию чувств, влюбиться в нее и, убедившись в том, что приданое не призрак, занять место своего воображаемого клиента. Я заговорил об этом клиенте и описал его, как человека невеселого нрава, весьма почтенного и несколько болезненного.
Она быстро сказала:
— О сударь, я люблю здоровых людей.
— Впрочем, вы сами его увидите, сударыня, однако не раньше, чем через три или четыре дня, так как он только вчера уехал в Англию.
— Ах, какая досада! — вырвалось у нее.
— Как сказать? И да, и нет. Вы очень спешите домой?
— Совсем не спешу.
— В таком случае дождитесь его в Руане. Я постараюсь вас развлечь.
— Вы очень любезны, сударь.
— Вы остановились в отеле?
Она назвала лучший руанский отель.
— Так вот, мадмуазель, не разрешите ли вы вашему будущему... нотариусу пригласить вас пообедать сегодня вечером?
Она как будто робела, беспокоилась, колебалась; потом решилась.
— Хорошо, сударь.
— Я зайду за вами в семь часов
— Хорошо, сударь.
— Значит, до вечера, мадмуазель?
— Да, сударь.
И я проводил ее до двери.
В семь часов я был у нее. Она принарядилась для меня и была со мной очень кокетлива.
Я повел ее обедать в ресторан, где меня знали, и заказал умопомрачительный обед.
Через час мы уже стали большими друзьями, и она рассказала мне свою историю. Сообщила, что она дочь светской дамы, соблазненной одним дворянином, и воспитывалась у крестьян. Теперь она богата, так как унаследовала крупные суммы от отца и матери, имена которых она ни за что, ни за что не назовет! Бесполезно ее уговаривать, бесполезно умолять, она ничего не скажет. Я не слишком этим интересовался и стал расспрашивать о ее состоянии. Она тотчас заговорила, как женщина практичная, уверенная в себе, уверенная в цифрах, актах, доходах, процентах и денежных вкладах. Ее компетентность в этих делах тотчас внушила мне большое доверие к ней, я стал очень любезным, сохраняя, однако, сдержанность. Но ясно дал ей понять, что она мне нравится.
Она жеманничала, но не без приятности. Я угостил ее шампанским, выпил сам, и это вскружило мне голову. Тогда я вдруг почувствовал, что становлюсь предприимчивым, и мне стало страшно, страшно за себя, страшно за нее, потому что она тоже была, наверно, слегка возбуждена и могла не устоять. Чтобы успокоиться, я снова заговорил о приданом, — сказал, что в этом вопросе все надо установить точно, так как мой клиент — деловой человек.
