Возле холма луг превратился в подстриженную лужайку. Появились скамейки, расположенные в эстетически стратегических точках. Стали попадаться люди, главным образом родители с детьми. Дети носились вокруг с радостной беззаботностью, но взрослые, как заметил Габриел, шли осторожными, вздрагивающими шагами, ставя ноги в ожидании резкой твердости металла или бетона.
Забравшись на холм к монументу, Габриел увидел перед собой куполообразный стеклянный цилиндр вроде короткой перевернутой пробирки метров пять высотой и три диаметром. Она стояла на основании из черного полупрозрачного камня, отполированного до зеркального блеска. Внутри цилиндра качался маятник: большой шар из того же черного камня, подвешенный на тонкой, почти невидимой нити. На матовом прямоугольнике в основании монумента светился ряд быстро меняющихся красных цифр. Через мгновение Габриел понял, что это часы, показывающие дату и время в часах, минутах, секундах, десятых и сотых долях секунды по стандартному исчислению. Часы казались синхронизированными с колебаниями маятника. Бронзовая доска, установленная в траве рядом со всей этой штуковиной, гласила:
АКАШ ЧАНДРА ЛЕВИНСОН, ОСНОВАТЕЛЬ КЬЯРЫ
У монумента работала женщина в ярко-лиловом комбинезоне со значком «Рейнер-парк, техническое обслуживание» на нагрудном кармане. Она сама была огромной, ростом даже повыше Габриела, и широкой, как двухместный спасательный плот. У нее была маленькая коробочка, прикрепленная к стенке стеклянного цилиндра, с которой ее толстые пальцы обращались с почти неприличной деликатностью. Женщина жевала резинку, и ее челюсти медленно и задумчиво двигались из стороны в сторону.
Когда подошел Габриел, великанша окинула его быстрым взглядом, и землянин почти услышал тяжелый удар штампа в ее голове. «Приезжий чайник» — заклеймила она Габриела. Следующий шаг землянина был продиктован логикой и честностью перед самим собой.
— Я — приезжий чайник, — промолвил он, одаривая женщину своей самой обезоруживающей улыбкой. — Не могли бы вы мне помочь?
Челюсти великанши перестали работать. Она с подозрением всмотрелась в худого, темнокожего незнакомца.
— Не могли бы вы рассказать мне об этом монументе? Челюсти возобновили свое движение. Женщина кивнула на доску:
— Там все написано.
Габриел посмотрел на доску, словно только что увидел ее:
— Вы правы! Знаете, я всегда обожал женщин, которые не прочь поболтать за работой.
Толстуха медленно кивнула, но ее взгляд стал более дружелюбным.
