— Твоя нижняя, — сказал вахтенный, кивая на койку. Он ещё раз внимательно оглядел меня и повторил: — Слюсарев, Слюсарев… Ты, наверное, третья вахта, тогда вались, брат, спать. В восемь подъем, а сейчас уже четвертый.
Я сказал, что ещё хочу выйти на палубу — подышать. Мы вышли с ним вместе, я — на палубу, а он, зевая и почесывая затылок через зюйдвестку, поплелся куда-то по коридору.
— Схожу к засольщикам, — сказал он. — Если что, кликнешь меня.
Всё ещё было темно, и первое, что я услышал, выйдя за дверь, это плаксивый, нудный Аркашкин голос, который, в чём-то оправдывался и ругался на чем свет стоит. Стало быть, с катера их всё-таки заметили, — я во-время успел удрать к себе на судно. На секунду у меня екнуло сердце: а ну как Аркашка сболтнет, что в шлюпке их было не трое, а четверо? Неприятностей всё равно не обобраться: станут расспрашивать, почему не пришел на судно, как все, через портовые ворота, а пробирался чорт знает как — водой, на шлюпке. То, что Аркашка попал в эту скверную историю, прямо надо сказать, меня ничуть не огорчало. Ему наука, думал я, больше не будет якшаться с такими красавцами, как этот лысый бродяга из соломенной горы. А Шкебина и Мацеиса мне было определенно жаль. В конце концов, рассуждал я, вся их вина в том, что парни чересчур крепко загуляли.
Пока я раздумывал таким образом, где-то по железным ступенькам загромыхали шаги, и два голоса, переговариваясь между собой в темноте, стали приближаться к тому месту, где я стоял.
— Вахтенный! — громко сказал кто-то. Я не видел лица говорившего, но почему-то он представился мне непременно в капитанской фуражке и в шинели с золотыми нашивками на рукаве. Очень уж по-начальнически прозвучал этот окрик: «вахтенный!» — Вахтенный! Где он тут?
Совсем близко вспыхнула спичка. Моя физиономия, освещенная слабеньким огоньком, выглядела, должно быть, очень растерянной.
— Куда вы пропали, вахтенный? — выговаривал мне в темноте начальнический голос. — Нельзя отлучаться с палубы. Никто не поднимался на судно?
Прежде чем я успел что-либо сообразить, я уже ответил:
— Нет, никто.
— Вы уверены?
Я был уверен в этом. Спичка погасла. Кто-то другой сказал, что в такой темноте сам чорт ничего не разберет, надо садиться на катер и отходить. Я слышал, как оба они, путаясь в растянутых по палубе сетях, стали перелезать за борт, и сразу же застучал мотор. Долго я слушал его удаляющийся стук. Опять посветлело, и на рейде, освещенном луной, отчетливо был виден катер и позади него, на буксире, пустая маленькая шлюпка. Спутников моих увезли всех до одного, эта ночь для них плохо окончилась.
