Мы долго еще сидели перед ними, протянув руки к огню, стараясь как можно больше впитать в себя тепла; наконец, когда усталость и сон нас окончательно сломили, мы решили забраться в свои кукули… В это время я чувствовал себя так же, как человек, которому предстоит лезть в прорубь…
Да, это занятие не из веселых. Первые минуты лежишь, напрягая все мышцы, чтобы не дрожать, как овечий хвост, и стискивая зубы, чтобы не лязгать ими на всю палатку. Мало-помалу от теплоты тела мешок начинает понемногу размягчаться, но это далеко еще не значит, что становится теплее, даже наоборот — холодная сырость, кажется, проникает до костей, и становится eщe более не по себе… «Входное» отверстие мешка, у которого, выражаясь неточно, «покоится» ваша голова, покрывается кругом белыми иглами инея от дыхания, а дышите вы усиленно потому что только таким паровым отоплением можно хотя бы немного согреться.
Мы долго лежали не засыпая, мысленно повторяя сначала, до конца всю таблицу умножения и делая всевозможные, арифметические действия, чтобы как можно скорее утомиться и нагнать сон. Но на этот раз даже самые проверенные способы не давали должного результата.
За полотном, отделявшим нас от пустыни, полыхало северное сияние. Через узенькую щель в полотнище был виден его голубовато-тусклый свет.
Как умирающий с голода видит перед собой всевозможные блюда, так и я невольно представляв себе жарко натопленные комнаты и пылающие печи. Это было последнее, о чем я думал. Потом наступило забытье…
Я не знаю, сколько времени оно продолжалось. Очнулся я все от того же лютого холода… Казалось, что мороз буквально проникает до костей и мозг уже начиняет застывать… Открыв глаза, я увидел, что Дубравин также не спит. Он сидел, скорчившись у примуса, и кипятил чай…
Слепнев прилетел около двенадцати часов. Часа за два до него к нам пришли с берега ночевавшие у Брюханова Снешко, Якобсон, Эрдин и трое чукчей. Не теряя времени, мы стали быстро ликвидировать лагерь и готовить машину к отлету. Запустив мотор, мы отправились в палатку, чтобы окончательно собрать свои веши и в последний раз немного обогреться.
Едва кончив переодевание, мы услышали над головами звук приближающегося самолета. Выскочив из палатки мы увидели, что это был возвращающийся из Аляски «Ферчайлъд» Рида. Сделав над нами два круга, он, выключив мотор, пошел на посадку. Мы ясно видели, что самолет шел против ветра, но поперек застругов… Это было равносильно катастрофе, но как могли мы дать знать что-либо пилоту, когда через несколько секунд его лыжи коснутся земли?! Нам оставалось только смотреть и ждать. Мы видели, как, коснувшись снега и ударившись о заструг, машина взмыла кверху и ее левая лыжа встала совершенно вертикально. В следующее мгновенье, грузно плюхнувшись вниз, самолет снес все шасси, лыжей разбил окно пилотской кабины и, круто развернувшись, застыл почти вертикально, подняв кверху свой хвост.
