Каждый раз, когда они попадали в Стародубово, на большую дорогу, они испытывали странное чувство облегчения и потерянности. Будто их раньше на приколе держали, как лошадей; и вот сорвались они на свободу, зашли бог знает куда – и радостно вроде бы, и что делать не знают.
Поначалу любовались, как всегда, кирпичными корпусами старого конезавода, высокими резными башнями по углам, зубчатым карнизом, затейливо сплющенными фигурными оконцами, острыми гранеными шпилями… Ну, что за диво! Дворец, да и только… И зачем тому барину понадобилось возводить такие хоромы для лошадей? Чудак. Санаторий бы здесь открыть.
Ужинали в высокой бревенчатой чайной. Народ за столиками гудел, – больше все шофера в черных замасленных пиджачках да фуфайках, пили только перцовую – от нее не пахнет. Два мотоциклиста с белыми шлемами на коленях, в коротеньких курточках под черную кожу угощали за столиком красным вином кудрявых девиц; те слушали их, прыскали в сторону, потом откидывались на стуле и заливались звонким смехом. А мотоциклисты в такие минуты все перемигивались.
«Дуры вы, дуры! – хотелось сказать Марии Ивановне. – Или вы не видите, что они замышляют?»
– А не выпить ли нам по маленькой? – спросил Павел Семенович, тоже поглядывавший на этих развеселых девиц.
Мария Ивановна аж вздрогнула:
– С каких это доходов? И что за веселье приспичило?
– Эх, Маша! Однова живем. Как говорится – проверяй жизнь радостью. Ежели ты прав, тебе должно быть радостно. Вот веришь или нет, а мне сейчас радостно!
– Его на смех, дурака, подняли, а он радуется.
– Да не в этом дело… Я своего добиваюсь, вот что главное-то. Пока я отстаиваю свою правду, я уважаю себя.
– Вот завтра приедем к начальству, получишь по морде и радуйся.
– Опять двадцать пять! Ну и получу, а дальше что?
– Утрешься, и больше ничего, – сказала Мария Ивановна с какой-то злорадной усмешкой.
– А уверенность моя пошатнется? Нет! Укрепится только… Пойду дальше, выше! Пусть, пусть бьют… Но кто будет прав? Вот в чем закорюка.
– Кому нужна твоя правота?
– Да мне же самому.
– Ну и дурак.
– Нет, Маша, ты меня должна понять, должна. Правде нужно, чтобы в нее верили.
Павел Семенович поймал за руку официантку и попросил чекушку водки.
Мария Ивановна сперва отнекивалась пить: «Кабы изжога не замучила?» А выпив стопку, раскраснелась и повеселела:
– Ты какой-то бесчувственный. Его бьют, а он говорит: мало. Недаром тебя Колтуном прозвали.
– Подумаешь, беда какая! Но главное, Маша, главное! Ничего они из меня не выбьют. На своем стоял и стоять буду. – Павел Семенович широко размахнулся и погрозил кому-то пальцем.
