Дико завертев шеей, он замахал руками, будто крыльями, опрокинулся на спину, изогнулся дугой, стал извиваться в корчах.
Закричали дамы, взвыла Зарубина:
— Что вы натворили, изверг! У него припадок!
— А-а-а-а! — сипел Странник. — Страшно! Пустить меня, пустить! Лечу! Лечу-у! Куды лечу?
Жуковский страдальчески сморщился.
— Доктора надо…
Вперед протискивался медицинский генерал.
— Господа, позвольте… У меня всегда с собой саквояж. Инъекцию нужно.
Вышел.
А Странник бился затылком о паркет, отталкивал кого-то невидимого:
— Бес! Беса вижу! Уйди, уйди, не замай! Лакеи хватали его за плечи.
Быстрым шагом вернулся профессор, в руке блестел шприц.
— Крепче держите.
Почти сразу после укола судороги стали слабее. На белом лице припадочного появилась благостная улыбка.
— Свет, свет пошел… Благодать… — Он открыл поразительно ясные, наполненные светом глаза и ласково посмотрел вокруг. — Спаси вас Бог, милые, спасибо, хорошие…
Больного посадили на стул. Зарубина вытирала ему губы, что-то нашептывала, но Странник отыскал взглядом Жуковского.
— Вижу твою душу, енарал, — сказал Григорий звонким, не таким, как прежде, голосом. — Сильненькая, одним куском. Большой бес тебе ништо. Малого беса бойся. Слышь, енарал? Малый бес тебя сшибет! Сторожись!
Генерал на мужика уже не гневался. Поглядывал с жалостью и удивлением.
— Да ты, брат, психический. Тебя не в Чукотку, тебя в лечебницу надо. Господа, я велю отвезти его домой. Ротмистр!
Рядом, тут как тут, вырос адъютант.
— Позовите двоих из охраны. Пусть этого отвезут на автомобиле сопровождения. Он живет… — Жуковский потер лоб, вспоминая адрес.
— На Гороховой, я знаю, — кивнул офицер. — Сию минуту, ваше превосходительство.
Фон Теофельс спустился вместе с адъютантом. Не для чего-нибудь, а просто — остудить разгоряченный лоб. От разочарования, от ощущения собственного бессилия дрожали руки и путались мысли. Хуже всего был привкус во рту — отвратительная, ненавистная горечь поражения. Неужто полное фиаско?
Вдоль набережной под мягким вечерним снежком выстроилась вереница машин (люди круга княгини Верейской перестали ездить в конных экипажах, едва августейшее семейство пересело из карет в «делоне-бельвили»).
Ротмистр подбежал к двум авто, «мерседесу» и полугрузовому «дитриху», стоявшим у самого подъезда, прямо на тротуаре. Там сидела охрана, изрядная, но Зеппа она не заинтересовала. Покушаться на жизнь генерала Жуковского, как он сам объяснил начальству, смысла не имело.
