Йокахайнен привык к мысли, что может умереть в любой миг. Давно уже он перестал бояться – и смерти, и туна, который для него эту смерть олицетворял. Незаметно для себя, он как будто перешел какую-то грань, за которой страх за свою жизнь исчез, как нечто бесполезное и несущественное. Его это даже успокаивало. Это значило, что он неуязвим; что тун на самом деле не имеет над ним никакой власти. Понимание этого удивительным образом окрыляло Йокахайнена, пробуждало в нем огромные силы.
Кроме того, он был уверен, что Рауни это тоже видит и понимает. И главное – по-своему ценит. Йокахайнен знал, что тун не встречал ничего подобного ни в одном человеке. И как только Йокахайнен утратит это необъяснимое бесстрашие, он перестанет быть другом туна и его учеником – превратится в то же, что и остальные саами, – в раба, а при случае, и в пищу. Возможно, именно поэтому сын Лоухи и саами шли вперед вместе как по ледяному карнизу – каждый шаг был смертельно опасен, обратного пути не было. Наверно, это и есть путь похъёльского колдовства.
Тун прилетел внезапно. Как огромный ком снега, рухнул на карниз в вихре поземки, отряхнул черные крылья. На голове Рауни красовалась гладкая ушастая шапочка, плотно прилегающая к коже.
– Вот это буря! – весело воскликнул Рауни, перекрикивая завывание и свист ветра. – Рехнуться можно, как швыряет! Я дважды промахнулся мимо карниза – сносило! Ну что, Йо, ты не передумал?
Йокахайнен молча улыбнулся. Вопрос ответа не требовал.
– Кантеле взял?
Рауни широко улыбался, поблескивая мелкими острыми зубами. Он был в таком хорошем расположении духа, что Йокахайнен насторожился. Не нравилась ему радость туна. Чаще всего Рауни веселился, когда затевал какую-нибудь жестокую шутку.
– Ну полетели, тут недалеко! Ах, да, все время забываю, что ты бескрылый… Тогда держись, авось не уроню тебя!
Не успел Йокахайнен сострить что-нибудь ответное, как тун взлетел, схватил его когтями за плечи и дернул вверх – прямо в бурю! А потом резко вниз, как будто порыв ветра подхватил их обоих и швырнул на крыши вместе со снегом. У Йокахайнена захватило дух. Когти туна больно впивались в его плечи, хотя Йокахайнен специально вшил в изнанку парки полоски толстой кожи. «Что ему стоило сразу отнести меня куда нужно, а не держать на этой скале? – думал он, едва успевая переводить дыхание, когда тун снова неожиданно менял направление или, сложив крылья, кидался вниз. – Он что, боялся, что я струшу и сбегу? Или он считает, что я обожаю мороз и ветер, как его соплеменники?» Мысли были праздные, ответ Йокахайнену был известен: Рауни попросту никогда в жизни не думал ни о ком, кроме самого себя, своих развлечений и своей выгоды.
