Прежде чем разжечь костер, Йокахайнен почтил здешних богов и особо – Тапио, хозяина леса. Старейшины предупреждали его, что лесные и водяные боги в южных землях очень сильны и коварны. Но Йокахайнен чужих богов не опасался. Он знал, как вести себя с ними правильным образом. Правила были просты – будь вежлив и не нарушай запретов. А если что, не стесняйся показывать силу – свою и тех, кто за тобой.
Йокахайнен стреножил оленя и пустил его пастись. Среди поклажи была кожаная палатка, но ставить он ее не стал, ведь дождя не предвиделось. Как здесь тепло, даже вечером! Он остался в одной нижней шерстяной рубашке, но все равно вспотел. Снял сапоги, с удовольствием ополоснул в ручье босые ноги. Удачное время для путешествия – конец лета. Тундра, сопки и лес полны пищи, звери сыты. А черники, брусники здесь целые поля. И нет гнуса, так донимавшего на оленьих пастбищах!
Когда прогорел хворост, Йокахайнен повесил над ним котелок, растопил в воде кусочки жира, посолил, кинул полоски сушеного мяса. Втянул запах ноздрями, сглотнул слюну. Едва дождавшись, пока варево остынет, выловил пальцами мясо, потом выпил взвар и откинулся на спину. Молодому саами было хорошо и спокойно, как будто его не окружала чужая земля, а впереди не ждал бой, из которого он едва ли сможет выйти победителем. Бой с Вяйнемейненом! С тем единственным чародеем, которого опасались похъёльцы, который когда-то посмел вызвать тунов на бой на их собственной земле – и победить. С той легендарной поры прошли десятилетия, если не века, но саами хранили память о его подвигах, втайне лелея надежду на избавление от похъёльского ига. А Рауни, его учитель, послал его эту надежду убить.
Что ж, не в первый раз.
…Сквозь буран едва виднелись покатые крыши пограничной заставы, приземистые длинные дома превращались в стойбище огромных сугробов. Над ними вздымались острые вершины, серые ребра скал, отполированные и заточенные ветром – неприступные утесы Похъёлы. Снег заносил заставу, сглаживал выступы крыш. Еще несколько дней такой пурги – и на месте заставы ляжет ровное снежное поле.
Йокахайнен стоял один на обледенелом, открытом всем ветрам скальном карнизе на высоте пятидесяти локтей над заставой, поглядывал вниз и ждал. На пронизывающем ветру он давно замерз, несмотря на утепленную парку из шкуры белого медведя. Лицо он спрятал под капюшоном, но снег ухитрялся набиваться даже в швы. Мороз был не единственной причиной для тревоги – Йокахайнен серьезно опасался, что его попросту сдует. Но его лицо было спокойно. Волноваться бесполезно – все равно самому ему не спуститься. И нет никакой уверенности, что Рауни ему поможет. Сыну Лоухи может прийти в голову всё что угодно.
