Но все равно Орлов старательно прятал книгу от всех и Аполинарию велел под страхом самых разных кар никогда и ни при ком не поминать о ее существовании.
Сейчас штаб-ротмистр тоже торопливо засунул листки под подушку и стал похож на школяра, застигнутого учителем врасплох.
Гость ждать не собирался. Обойти крупного Аполинария было делом почти неосуществимым, зато с некоторым трудом можно было хоть попытаться заглянуть ему через плечо, чтобы быть узнанным хозяином.
– Лопухин! – Орлов увидел маячившего за денщиком сослуживца и приятеля. – Ты?
Юный князь совершил невозможное. Воспользовавшись некоторым замешательством Аполинария, он сумел чуть отодвинуть денщика и, пользуясь своей небольшой комплекцией, протиснуться в кабинет и по совместительству – спальню.
Орлов подхватил стоявший рядом с застеленным диваном костыль и поднялся навстречу.
– Какими судьбами? – отпуская корнета из объятий, спросил хозяин трех снимаемых комнат.
– Отпросился на несколько дней у Ефимовича. Все равно кампания для нашего полка закончена. Со дня на день уходим на зимние квартиры, – сообщил Михайло, оглядывая жилище приятеля.
Комната как комната. Диван, несколько стульев, стол с чернильным прибором и парой исписанных бумаг, небольшой шкаф с посудой, на стене развешаны сабля и несколько пистолетов. Временное жилище, в котором человек коротает дни, даже пытается чем-то заняться, порою ночует, не желая идти в спальню, но не собирается устраиваться здесь капитально.
Хотя… Показалось или нет, но среди застарелого табачного дыма в комнате чувствовался какой-то легкий аромат, свойственный женским духам. Но что тут удивляться? Гусар и монах – две крайности образа жизни.
– Как ты? – спросил гость, усаживаясь на подвернувшийся стул.
– Скучновато, а так – ничего. Обещали не сегодня завтра снять. – Орлов чуть хлопнул по лубку на ноге и крикнул: – Аполинарий! Тащи вино и что-нибудь к нему!
Не требовалось семи пядей во лбу, чтобы предугадать подобное приказание хозяина. Потому и вино появилось на столе раньше, чем Орлов успел договорить.
– Это не город, а сущий Вавилон, – сообщил Александр после первого опорожненного стакана. Он даже не стал переодеваться и так и оставался в домашнем халате. – Район греческий, район молдаванский, район жидовский, еще какие-то. Десятки языков в одном городе, да и городу два десятка лет. Но Ришелье, здешний губернатор, сил прикладывает немерено, и, чую, будет здесь со временем парадиз российский на юге. Только порт зачах, но здесь уж вины герцога нет.
