Рада не уточнила, что смерть помешала монаху договорить. Но смерть – та же судьба. Раз послала сюда знакомого офицера со странной линией судьбы, еще и щедро одарившего, ничего не требуя взамен, то и быть посему. Стоит ли противиться явно выраженному знаку?
– Нет так нет, – согласился Орлов.
Он еще не вышел из возраста, когда хочется иметь вещественные воспоминания о приятных сердцу встречах. Пусть ничего между ним и Радой не было, но о самой цыганке Александр не забывал.
Бывает же такое!
– Спасибо! – искренне поблагодарил Орлов. – Не подскажешь, когда будет новая встреча?
– Она будет, а когда – решать судьбе, – серьезно ответила Рада.
Бричка тронулась. Орлов несколько раз оборачивался, хотя с раненой ногой вертеться было неудобно, но цыганка уже растворилась в толпе других женщин, словно встреча померещилась в дорожной полудреме.
Да и зачем ей, супруге и матери, стоять, глядя вслед чужому человеку?
– Что там? – не сдержал любопытства Гурьялов.
Гусар перестал оглядываться, повертел ковчег в руках, открыл плотно прижатую крышку и пожал плечами.
Внутри лежал малюсенький кусочек дерева, настолько старого даже по виду, что было непонятно, как он еще не превратился в труху. Трогать его было страшно, вдруг рассыплется, но от него веяло какой-то неведомой и, несомненно, благостной силой, заставившей офицеров снять фуражки и перекреститься.
Орлов аккуратно закрыл ковчежец, и наваждение схлынуло. Да и было ли оно?
– Чудны дела твои, Господи, – пробормотал Гурьялов, а Орлов вздохнул.
Вокруг по-прежнему лежала степь, и никто не мог сказать точно, где же вожделенная Одесса.
– Ляксандр Ляксандрович, – просунулся в дверь Аполинарий. – Там к вам пришли.
На широченном лице денщика была написана радость. Хотя и некоторое смущение тоже имелось.
Барин велел никого не пускать без доклада. Тем более – в часы, когда он занят работой.
Нынешняя работа для Орлова была тяжкой. Он вновь пытался овладеть латынью, причем большей частью – самостоятельно, и постоянно путался во всевозможных основах глаголов, спряжениях и временах. Но кое-какие сдвиги уже имелись. Удалось даже прочитать первую страницу записок, а вот дальше начинался темный лес. Вроде слова понятны, а ожидаемого смысла, того, о чем повествовало предисловие, нет, как не было.
Сколько раз являлась мысль, что как раз-то предисловие было понято неправильно, а дальнейшее – обычный житейский бред, написанный с нарушением правил малограмотным человеком и потому заранее не слишком ясен и уж подавно неинтересен. Очень уж фантастично звучало предисловие, чтобы быть полновесной правдой. Гораздо проще предположить чью-то более позднюю шутку, тем более записки явно писались разными людьми, и тот, кто свел всю пачку бумаг воедино, вполне мог оказаться незаурядным шутником.
