— Схвачены ли злодеи? — спросила она тихо, не поднимая ресниц и не меняя позы.
— Да, моя божественная.
— Поступите с ними, как того требует закон.
— Они уже обезглавлены.
— Дальше.
Сотис продолжал пересказывать событие за событием.
В гавани затонула барка с мукой, с маяка бросился какой-то человек, но его удалось спасти.
Один рыбак поймал такую большую рыбину, что её едва смогли донести до базара два человека; раздвоенный рыбий хвост волочился по земле, вычерчивая след, а чешуйчатое тело блестело на солнце, точно железное.
В полдень взбешенный бык, непонятно откуда взявшийся, пронесся вдоль портовой улицы, пугая людей. Его успокоил девятилетний мальчик, который, подбежав, сжал пальцами ему ноздри.
Один индус на площади играл на дудке, и на её звуки из плетеной ивовой корзинки поднялась змея и закачалась в воздухе, как пьяная.
Народ обступил его кругом, и один мужчина упал от солнечного удара. Говорят, что это был приезжий из Фракии, где на горах даже в жаркую пору не тает снег.
— Хватит! — прервала его царица, открывая ясные очи.
Сотис, прижав правую руку к сердцу, склонился перед ней, сообщив как бы ненароком, что пойманные накануне грабители гробницы фараона доставлены из Фив в Александрию.
Ее охватило любопытство; к тому же она решила, что они немного развлекут её, и движением руки повелела привести их.
11. ПОКА Я ЖИВ — СМЕРТИ НЕТ
Сотис дважды хлопнул в ладоши.
Раздался четкий стук шагов. Показалась стража в медных латах — человек десять рослых легионеров с бритыми невозмутимыми лицами. Среди них четверо грабителей: трое низеньких худых мужичков, плешивых, бородатых, и один высокий крепкий парень. Мужички семенили, едва волоча ноги; молодец, со связанными за спиной руками, ступал твердо, высоко держа голову; левый глаз у него был подбит, губы покрыты свежими болячками, грязная порванная одежда превращена в лохмотья.
Клеопатра укоризненно посмотрела на Сотиса — более жалкого зрелища ей видеть не приходилось. Начальник стражи, прижимая правую руку к сердцу, учтиво заметил:
— Они сопротивлялись, госпожа царица. А этот, высокий, покалечил троих моих людей. На него пришлось накинуть сети.
Мужички пали на колени. Клеопатра поморщилась — так неприятно ей было их раболепство. Грабители стали просить о помиловании. Клеопатра строго, смотря поверх их голов, спросила:
— Почему вы, мерзкие рабы, осквернили могилы?
Мужички разом залепетали, закартавили, занудили:
— Нам нечего есть.
— А там столько добра!
