Передавив всех раздувшихся птиц, сколько могла, Старая Мамонтиха столкнула тушу собрата в овраг. И долго забрасывала землёй. А потом спустилась ночь, Белый Стервятник вернулся в гнездо, ночью царят гиены, ночью никто не оспорит их право.
Утро, как и обычно, выдалось тихим. Такое же солнце, такой же ветерок. Всё та же иссохшая степь.
Белый Стервятник поднялся в свой новый дозор, и его поражало пустынное небо. А на земле в глубоком овраге всё ещё пировали ненасытные гиены и острозубые шакалы. Только скрытного льва больше не было. Но в овраг Белый Стервятник соваться не мог. Там бы он не взлетел никогда. Нет, теперь дожидался он другой удачи. Он зорко следил за усталым стадом Старой Мамонтихи и видел, как трудно идти им к реке наперегонки со смертью. Возбуждающие струи утробного газа больше не клубились у них позади. Ведь безмерные животы давно были пусты. И ещё Бёлый Стервятник видел по бокам стада, вдали, сопровождение. Двуногие прочили гигантов своей добычей, втыкали в их огромные следы свои острые палки, калечили тени, а умная птица знала: после двуногих всегда остаётся, чем поживиться. И хотя сейчас позади за двуногими оставалась горящая степь, клубы дыма, ненасытная утроба стервятника всё равно радостно урчала - вместо пустых животов мамонтов.
Но очень долго двуногие не нападали. Уже и гиены к ним присоединились, следят за двуногими, как те сами следят за мамонтами. Даже огня не боятся. Мало огня. Мало травы - мало огня. Один дым. Нечему гореть. Белый Стервятник может теперь не суетиться. Он может смотреть за гиенами. Раз гиены следят – эти уж не пропустят вперёд никого. И его не пропустят. Только после них.
Солнце поднялось совсем высоко и нещадно опаляло светлые крылья, лысую голову и клиновидный хвост. Даже игривый верхний ветерок где-то прилёг вздремнуть, а Белый Стервятник не мог оставить свой пост, кружил и кружил над стадом бурых гигантов, сверху, впрочем, не выглядевших особенно большими. Большие они только в размерах земли. Если же глядеть сверху, нетрудно приметить судьбу как у всех. Старая Мамонтиха, неизменно шедшая во главе стада, довольно часто посматривала вверх, будто ждала милости от беспощадного солнца или подсказки от безжалостной птицы. Но Белый Стервятник – уж точно – не желал ей ничего подсказывать. Единственное, чего он желал, так это попрыгать по её мёртвой туше. И по тушке спотыкавшегося детёныша тоже. По детёнышу даже в первую очередь. Из его клюва капали тонкие слюнки, но эти дождинки не могли долететь до иссохшей земли. Жадный воздух их поглощал, выпивал всю их влагу, оставляя лишь невесомую алчность, которая, может быть, и долетала до бурых запылённых спин. В этом мире нет жалости. Все хотят есть. Есть, чтобы жить. Жить и радоваться. Ведь величественна земля. И небо… И
