Старая Мамонтиха теперь вглядывалась в небо. Хотела заметить каких-нибудь птиц, которые что-нибудь бы да подсказали. Птицы ведь не живут без воды. И без тени тоже не живут. Но не было в небе ни одной птицы, даже стервятника. Вчера только ворон один пролетел поперёк их пути, будто призрак какой. Помахал чёрными крыльями и скрылся в холмах. А сегодня уже никаких крыльев. И облаков тоже не было, ни одного. Старой Мамонтихе очень хотелось заметить хотя бы облако, заметить и понять, откуда оно идёт и куда, как пройдёт его путь и как этом пути пересечься с путём мамонтов, чтоб подарить страждущим хоть мимолётную тень. Но ничего не хотело небо дарить. Кроме солнечного жара, ничего. И Старая Мамонтиха понуро опустила вниз свою большую голову.
Её стадо было не совсем обычным. Обычное стадо состоит из одних только мамонтиц, а также из их детёнышей, когда есть, из малышей и подростков. К обычному поначалу стаду сперва примкнул молодой мамонт, Двойной Лоб. Старая Мамонтиха, конечно, догадывалась, почему тот примкнул. Ведь одна из её мамонтиц, Густая Шерсть, готова была принять ухажёра. От неё далеко окрест распространялся особый запах, она оставляла после себя особые метки, особо урчала – против этого ни один мамонт не устоит. Сразу придёт, едва лишь учует или услышит. Да только мало осталось мамонтов в степи. Совсем мало. Раньше, в давние дни, когда сама Старая Мамонтиха была спелой мамонтицей, тогда на такой запах сходились тучи грозных мамонтов и дрались днями напролёт, сотрясая зелёную землю бряцанием мощных бивней. Теперь же появился один этот юнец, которого Густая Шерсть презрительно не подпускала, а тот всё же на что-то надеялся. На то, что не будет других, один только он. Двойной Лоб не буянил, ничем особо не мешал остальным, никого не гонял – и Старая Мамонтиха не противилась его присутствию. Просто как бы не замечала. Идёт и идёт. Но вскоре явился и другой, взрослый Кавалер с крепкими бивнями, и теперь Двойной Лоб должен был бы убежать, чтобы не вызвать гнева более сильного, чтобы не оказаться побитым или даже убитым. Но Двойной Лоб ухитрился не вызвать гнева. Шёл тихонечко в хвосте стада и старательно делал вид, что совсем не интересуется Густой Шерстью. Старой Мамонтихе он не мешал. Пускай себе идёт. От них не убудет. Да и некуда было теперь тому уходить, поздно уже. Теперь всем им нужно к реке, и только к реке. Потому что в других местах воды не осталось.
Разморила Старую Мамонтиху жара. Долго они шли без отдыха. Всю ночь напролёт шагали, когда не так жарко. И теперь тоже нужно идти, торопиться, да только ноги одеревенели, не слушаются. И в голове одурело звенит – и ничего уже не понять, чего хочется. Отдохнуть хочется. Прежде всего отдохнуть. Надоело идти. Стоит Старая Мамонтиха на месте, обмахивается ушами и словно спит. Или дремлет. А солнце сверху печёт без устали.
