Они идут хитрым путём. Как хитрила когда-то Старая Мамонтиха, так хитрит теперь и Двойной Лоб. До реки совсем близко, но и до двуногих близко тоже. Конечно, двуногие станут думать, что мамонты поспешили к реке, к которой так долго стремились. Так будут думать двуногие – и просчитаются. Потому что мамонты сделают крюк. Сначала они сделают маленький крюк, потому что им всё же нужно напиться перед дальней дорогой. Они напьются, поедят и быстро пойдут дальше, чтобы сбить с толку врагов. Они пойдут прямо в степь, будто хотят вернуться к местам зимовки, будто заранее спешат туда, ведь им теперь долго идти с малышом. Они обманут двуногих. Они отойдут подальше в степь, затем свернут к предгорьям и снова выйдут к реке, только как можно дальше от людей. Так наверняка сделала бы Старая Мамонтиха, и так без неё сделает Двойной Лоб. Двуногие больше не выследят мамонтов. Никогда.
Незадолго перед рассветом они остановились. Детёныш серьёзно устал, а Двойной Лоб хотел спать. Детёныш улёгся между передними ногами взрослого мамонта, и тому пришлось спать стоя. Мамонт умеет спать стоя, и ему даже снятся высокие сны, но на этот раз Двойной Лоб только дремал, не смыкая глаз, потому что львы бродили неподалёку и гиены хихикали рядом.
А когда рассвело, степь накрыл холодный туман и надолго сбил запах реки.
****
По обычаю, шаман разбил свою палатку на закатной окраине лагеря. Сразу за палаткой вздымается пологий холм, за которым в лощине болото, ещё дальше к ночной стороне соединяющееся с рекой. Очертания холма полностью съедены густым туманом, а вот из болота в лощине позади холма как будто доносится кваканье. И это кажется странным. Никогда раньше не слышал здесь кваканья Режущий Бивень. Может, это другие лягушки, не из болота?
Он остановился перед пологом временного укрытия, собирается с мыслями. Но низкий полог откидывается сам, изнутри возникает искореженное глубокими морщинами лицо Большой Бобрихи, бездетной жены шамана. У неё на диво редкие белесые брови, такие обычно бывают у лгунов, у тех, кто лишён стеснительности.
– Шаман беседует с духами. Подожди пока там, – она протягивает руку в туман, где, как знает пришедший, вкопана в землю специальная сосновая чурка для отдыха.
Режущий Бивень садится. Похоже, сидеть тут ему долго. С шаманом всегда так.
Он думает о Чёрном Мамонте. Ведь он недолюбливал его. Однако никогда между ними не было стычек или плохих слов. Никогда. Но на Осенних Оргиях, на большом празднике, когда все сходят с ума, когда любой может сойтись с чужой женой и даже с женщиной из своего клана, и даже с собственной матерью – на Осенних Оргиях Чёрный Мамонт гонялся за едва созревшей Чёрной Ивой и овладел ею при всех. Режущий Бивень стоял в стороне, будто бы веселился, но не мог глаз отвести от этой пары. «Какие они чужеродные», – морщился он. «Зачем она с ним?.. Какой глупый праздник». Степная Лисица тянула его, стремясь повалить, а он отбивался шутливо и тайком наблюдал. И когда взял он Степную Лисицу, когда она его взяла, он всё ещё думал о чужеродности. О несовпадениях жизни. Тогда уже он решил, что возьмёт Чёрную Иву в жёны. И клялся себе, что никогда не отпустит её на Осенние Оргии. Никогда.
