Невзирая на строгое запрещение возвращаться в столицу, опальный временщик Пеэрсон смело явился к Эрику и, не преувеличивая угрожающей ему опасности, рассказал обо всем, что мог узнать касательно заговора — на этот раз невымышленного. Наградою доносчику было возвращение ему всех отнятых милостей и теперь удвоенного доверия.
— Прав ли я был, предостерегая вас, государь, от помилования герцога Иоанна?
Эта фраза, ежедневно повторяемая Пеэрсоном, была моральной цепью, которою он крепче прежнего приковал к себе короля. Руководя Эриком, временщик мог бы отстранить от него роковую катастрофу, если бы действовал осмотрительно, стараясь привлечь к королю приверженцев, а не отвратить от него последних, и без того немногих: тирания может скрутить, но не привязать; где потребны узы любви, там менее чем где-нибудь у места кандалы и колодки.
— Входить в переговоры с герцогами Иоанном и Карлом, — внушал Пеэрсон королю, — напрасная трата времени, которая может только ускорить ваше низвержение. Отстаивать вашу корону мечом вы не в силах, и потому всего лучше вместо меча пустить в ход кинжал, пистолет наемника или яд, которым не брезгует итальянская политика… Братоубийство — грех, но уничтожение двух заговорщиков дело необходимости и дело честное!
Эрик не противоречил, и участь герцогов была решена, но и они не дремали. В сентябре 1568 года армия мятежников двинулась к Стокгольму, овладела им и обложила Упсала, где скрывался Эрик XIV. Лишенный возможности силою отразить братьев, он вступил с ними в переговоры. Требования Иоанна и Карла нетрудно было отгадать: обещая Эрику пощаду жизни, они назначали ее ценою выдачу Пеэрсона и уступку короны Иоанну, герцогу финляндскому. Эрик не прекословил, и временщик, выданный герцогам, был колесован; но расстаться с ним было королю не так тяжко, как отречься от короны, и он медлил исполнением второго требования братьев… Жители Упсала, вместо защиты города от вторжения мятежников, готовились впустить их без боя; Эрик скрылся в соборе, потом заперся во дворце; из дворца опять бежал в собор… он окончательно растерялся, а войска герцогов между тем заняли город. Схваченный в соборном храме, Эрик умолял единственно о пощаде и, испивая чашу унижения до последней капли, тут же принес торжественное покаяние во всех своих преступлениях, сложил корону, передав ее из рук в руки герцогу Иоанну, и признал его своим законным государем (28 сентября 1568 г.). Бывший узник, теперь король Иоанн III, находя унижение развенчанного Эрика еще недостаточным, стал издеваться над ним, укоряя не за злодейства, но за причину их — безумие.
