— Звучит интригующе, — сказал Жэдивер, отступая в сторону.
На самом же деле это звучало пострашнее смертного приговора. Альфа Центавра или подобные места — тяжелая работа по очистке почвы под пылающим или бледным солнцем. Вечная ссылка на планеты, которые отстали и всегда будут отставать в своем развитии от Земли. Годы надо добираться туда, даже со скоростью близкой к скорости света, и навсегда оторваться от людей.
— Я надеюсь, вы не забудете, — вздохнул робот. — Трудно сделать так, чтобы люди поняли… Но я вижу, вы поняли.
Он слишком хорошо понял, в чем тут штука. Вынырнув из Бюро космических путешествий, Жэдивер остановился и задумался. Разумеется, следовало бежать, но побег был равносилен самоубийству. Медленно побрел он назад, к своей квартире.
Собственно говоря, ничего странного в том, что полиция еще его не арестовала, не было. Они знали, что он находится на планете, что он должен на ней находиться. Они знали обо всем, что он предпринимает задолго до того, как он успевал что-либо сделать.
На постель он бросился, не раздеваясь. Кровать не предпринимала никаких попыток заставить его заснуть — да и не было необходимости — так он устал.
Утром Жэдивер проснулся от запаха еды. Комната, в которой он спал, оставалась погруженной в темноту, но он слышал, как в смежном помещении удовлетворенно кудахтала Кухня, готовя ему завтрак.
Перевернувшись на другой бок, Жэдивер сел и увидел, что он — не один.
— Коббер?
— Йях, — сказал Коббер. Он сидел очень близко, и Жэдивер не мог рассмотреть его лицо.
— Полиция их схватила, — сказал Жэдивер, стараясь незаметно достать автомат, но он исчез.
— Слышал. Я ожидал, но они не пришли.
Коббер помолчал.
— Вы, должно быть, пытались помочь им. Не так ли?
— Я их нашел и думал предупредить. Но — слишком поздно.
— Хорошо, что вы хотя бы пытались. Я проверял вас и не смог ничего найти. Но, должно быть, они придумали что-то новое, — добавил Коббер в раздумье.
— Это — новинка, — утомленно подтвердил Жэдивер. — И я не могу от нее избавиться.
— Расскажите. Думаю, я должен знать. Сгорбившись в темноте, Жэдивер поведал о том, что с ним случилось.
— Плохо, — произнес Коббер после паузы. Это прозвучало словно временная отсрочка приговора. Жэдивер знал.
— Мне нравился Бёрлингэм, — продолжал Коббер. — И Эмили тоже…
Бёрлингэм, конечно, неплохой парень. Эмили он видел раз или два, если считать последнюю ночь. Она заслуживала лучшей участи.
— Я не знаю этих полицейских, — сказал Жэдивер.
