Карл очнулся первым; было около одиннадцати.
Ставни были широко распахнуты; с потоком солнечных лучей в барак врывались запах лугов и крепкий аромат сосен.
Карл бросился к окну. Ему была видна канцелярия майора. Там тоже было открыто окно. Карл увидел, что майор сидит за письменным столом. Майор тоже посмотрел в окно, узнал Карла и приветственно помахал рукой.
Карл разбудил товарищей. Томаса ломало с похмелья, он открыл глаза с мучительным усилием и, едва ворочая языком, бормотал какую-то бессмыслицу. Карл и Иозеф подхватили его и потащили в банный барак, там раздели и положили под холодный душ. Понемногу Томас стал приходить в себя. Они влили ему в рот черного кофе и дали пожевать кофеиновые таблетки.
- Нужно, чтобы у тебя сейчас была ясная голова, - сказал Карл.
Потом они вымылись и уселись на траве, под теплыми лучами солнца, прислонившись к березе; над головами у них пели птицы, и Карл стал рассказывать о том, что произошло этой ночью в банном бараке. Им прямо повезло, добавил Карл, что Томас чуть не спятил и, пьяный до бесчувствия, сбитый с ног крепким ударом, провалялся всю ночь без памяти.
Разве он смог бы сдержать себя, если бы так неожиданно очутился ночью лицом к лицу с майором?
- Я ничего не помню, - сказал Томас. - Помню только, что мы пожали друг другу руки. А что было дальше, все забыл.
- Вот и хорошо, - отозвался Карл.
Томас промолчал. Он глубоко вдыхал теплый душистый воздух. В голове у него была пустота, какаято смесь страха и воспоминаний о крови и ночном мраке.
- Убейте меня все же, ребята! - сказал он.
Его обуял страх, терзающий, мучительный страх.
Он подумал: "Прошел всего лишь один вечер, одна ночь, пьяная, угарная, но так дальше не пойдет.
Не могу же я все время напиваться до потери сознания. Теперь, когда я знаю об убийстве, как же я буду жить? Мне ведь придется видеться с майором, смотреть ему в лицо, в глаза, придется выслушивать егочто же это будет?"
- Но ведь уже должны были заметить, что ее нет... - проговорил Томас, и весь его ужас вылился в этих словах.
- Не бойся, - ответил Карл, - майор считает, что дочь его уехала в Берлин.
- И она приедет туда не раньше завтрашнего дня, - размышлял он вслух. Старик, ничего не подозревая, будет три дня ждать от нее письма. Это составит уже четыре дня. Потом он, может быть, даст телеграмму. Пройдет еще один день. Значит, у нас пять дней. Это очень много.
Томас облегченно вздохнул.
- Ее нужно бы получше зарыть! - воскликнул Иозеф.
