— Мир этому дому! — Громко и чуточку торжественно провозглашаю я, пока найо, фыркая и хмыкая, принюхиваются к окружению.
Знаю, им не по нраву тяжёлый воздух, пропитанный дымом и ароматами потеющих тел, но ничего не поделаешь: место назначено, и я на него прибыл.
— И вам мир, добрые путники! — Отвечает на приветствие дюжий мужчина.
Если мой знакомый рыжий великан крупен, но во всех направлениях пропорционально, то хозяин постоялого двора всю свою жизнь раздавался исключительно вширь. Наверное, чтобы не надо было пригибаться под низкими притолоками. И даже не определишь, сколько ему лет: волосы белесые от рождения, лицо изборождено морщинами, но морщинами, если можно так выразиться, трудовыми, а не возрастными. Голос звучный, гулкий. Или кажется таким из-за эха, отброшенного назад потолком? Рубаха и штаны из шерстяного полотна, отороченные мехом сапоги да меховая безрукавка: для помещения вполне достаточно, но сдаётся мне, что точно так он же ходит и по двору. И совсем не мёрзнет.
— Найдётся свободный уголок?
— Отчего ж не найтись... Есть комната. Втроём-то уместитесь?
— Потеснимся, в обиде не будем.
Коридор, узкий не вследствие размеров, задуманных неизвестным мне зодчим, а заставленный кадушками, сундуками и прочими предметами, необходимыми для хранения потребных хозяйству вещей, привёл нас к очередной низкой двери, за которой оказалась очень даже милая комната. Правда, не особенно большая и светлая, но вкусно пахнущая хорошо высушенным сеном. Э-э-э-э-э... А кровать-то одна. Положим, двое на ней уместятся, а где спать третьему? Я, конечно, не собирался задерживаться на ночлег, но день опасно приближается к вечеру, и если линна заставит себя ждать, придётся отправляться домой только поутру, потому что брести в темноте по сугробам до смыкания Пластов будет не самым приятным времяпрепровождением... Ладно, придумаем что-нибудь.
Пока я снимал верхнюю одежду, найо успели не только сделать то же самое, но и совершили несколько игривых кругов по комнате.
— Вот что. Я пойду, погреюсь и что-нибудь кину в рот, а вы... Можете заняться, чем хотите. Только без шалостей! Не хватало мне ещё перед здешними хозяевами краснеть.
— Мы будем осторожными.
— Мы будем послушными.
Да уж. Не верю ни единому слову, и особенно не верю блестящим вишням нахальных глаз. А закрывая за собой дверь, понимаю всю справедливость опасений, потому что слышу:
— Мяв-мяв, мой котик!
— Ур-р-р-р-р-р!
И горестный скрип кровати, принявшей на себя тяжесть двух тел.
