– Я вовсе не намерена обманывать Бертрана. Кроме того, вилла нанята на год, Доре: Ривераль заплатил за шесть месяцев вперед. Поэтому…
Маркиза перебила ее:
– Он очень любил вас, Ривераль.
– Да, – сказала Селия безразличным тоном. Кроме Пейраса, никто не интересовал ее.
– Вот что! – решила маркиза. – Оставайтесь здесь, если вам этого хочется! Но, во всяком случае, не запирайтесь в четырех стенах. Хотя бы сегодня. Погода хорошая. Для декабря месяца очень тепло. Что за пеньюар на вас! У вас такой вид, точно вы встали после болезни! Гоп! В два счета надевайте платье, я вас похищаю. Еще нет трех часов, едем к Жанник.
– В Тамарис?
– В Тамарис, Голубая вилла! Да!
– Это безумие! Мы туда никогда не доедем! Он у черта на рогах, этот Тамарис!
– Еще нет трех часов, и я все время стараюсь вам это втолковать. Мы приедем как раз к чаю. Гоп! Встать!
– Вы жестоки! С вами не успеваешь передохнуть.
– Поторапливайтесь!.. К тому же вы женщина хорошо воспитанная, и вам следовало бы помнить, что Жанник приглашала вас к себе, в позапрошлую пятницу, в баре, когда вас поразил удар молнии. А приглашение все равно что визит, дорогая!
– Это верно, – подтвердила Селия.
Она с сожалением повернулась к вешалке.
– Какое платье, Доре?
Она всегда слушалась советов.
– Простое платье. В Тулоне не следует одеваться слишком шикарно, вы знаете. Обычно вы бываете одеты слишком хорошо. Не говоря о том, что, когда едешь к Жанник, просто милосердно не быть слишком красивой.
Селия, натягивая рукава своего суконного костюма, остановилась с поднятой рукой:
– Доре, серьезно, она действительно так больна, Жанник? Тогда, в баре, у нее был чудесный цвет лица. Она смеялась, вы помните?
Маркиза поучительно подняла палец:
– Цвет лица у нас всегда бывает такой, какой нам хочется, малютка: румяна существуют не для собачонок. А что касается до веселья, у всякого свой характер. Жанник суждено оставаться хохотушкой до тех пор, пока за ней не придут могильщики, смею вас уверить! Но могильщики все-таки утащат Жанник.
В трамвае они сидели рядом. И разговаривали тихо, суровые и строгие, как подобает уважаемым женщинам. Маркиза Доре вернулась к своим могильщикам:
– Позавчера я видела Л'Эстисака. Он сказал мне: «У врачей нет никакой надежды: это скверное маленькое животное стало лечиться, когда уже было слишком поздно; кроме того, она всегда делала все, чтобы поскорее умереть. Но до сих пор оставалось еще немного времени; теперь же чахотка перешла в скоротечную». Вот оно что! Бедная девочка!.. Нужно постараться не напугать ее.
