Он отполз и сел на ящик, обхватив руками голову. Когда она стала поглаживать его по волосам, он даже не посмотрел в ее сторону.
- Тебе хорошо было со мной? - спросила она. Он не ответил.
- Все мужчины говорят, что со мной хорошо. Белые мужчины, симпатичные, как ты. Я с черной швалью дела не имею. Плюю на них. - И со злостью добавила: - Кто они мне?
Она тихо, воркующе засмеялась.
- Мужчины сильные, как быки, и грубые, а то вдруг делаются, как ягнята. Чудно!
- Уходи-ка ты домой! - сказал Маколи.
- Ты мне понравился. А я тебе?
- Иди, иди.
- Потом, - сказала она.
- Нет, сейчас.
- Не хочу сейчас, - капризничала она.
Он свирепо поднял голову.
- Ты, черномазая шлюха, делай, что тебе велено! Пошла домой! Катись отсюда к черту!
Он рывком поставил ее на ноги и пихнул к двери.
- Вон! чтоб духу твоего тут не было.
Она схватила свой фонарь и, не на шутку перепуганная, молча убежала.
Опустившись на корточки, он рассеянно дул на догорающие угли, пока их не прикрыла серая горка пепла, которая сохранит до утра их живое тепло. Потом он пошел в комнату. Не зажигая фонаря, подошел к кровати и наклонился над спящим ребенком. На щеку ему повеяло теплом. Ему показалось, что жар не увеличился. И дышала девочка теперь спокойно.
Он долго лежал на спине, уставясь в темноту, и мучился, кипел от унижения; как ни пытался он оправдать себя в своих глазах, упреки совести оставались неопровержимыми. Он чувствовал себя как оплеванный. Ну не позорище ли соблазниться потаскухой, да к тому же темнорожей. Вот дает Маколи, скажут люди. На черный бархат его потянуло, паршивца: белый атлас не про него. Особенно неприятно было от мысли, что случилось это в двух шагах от комнаты, где спала больная девочка.
- Господи боже ты мой, - вслух сказал он.
На другой день около полудня стоявший у дверей в столовую Маколи заметил какого-то коротышку, который ковылял в его сторону через загон. Он покосился краем глаза - не знакомый ли? Нет, эту семенящую походочку он видел в первый раз. Он подождал.
- Добрый день, - поздоровался он, когда незнакомец подошел.
- Ну, как она, жизнь-то?
Маколи сразу бросился в глаза тощий свэг, пальто, застегнутое на три уцелевшие пуговицы, синий в белую крапинку платок, обмотанный вокруг шеи и прикрывающий грудь. Заметил он также, что котомка для харчей у человечка была длинная и узкая, как сложенный зонтик,
- Вот дождина-то, взвоешь, да? Что они там думают в небесной канцелярии, хоть бы дали нам передохнуть.
