Переезд в Тифлис для Иосифа Джугашвили был равнозначен выходу в большой мир. Тифлис считается одним из древнейших городов на свете, а на исходе IV столетия он стал столицей Грузии. Поступление в семинарию было многообещающим событием. Он вошел в семинарию, как в храм, и хотя у него уже были серьезные сомнения в религии, но он еще не имел ясных представлений о предопределенности своего будущего.
Теперь, оказавшись вдали от привычных, почти патриархальных мест, в которых прошло его детство, он не мог не почувствовать свое одиночество. Но его ностальгия трансформировалась не в растерянность, она переросла в ощущения еще более глубокой связи с родиной и заставила серьезнее задуматься о судьбе своего народа. Пребывание в мире, замкнутом семинарскими стенами, не могло пройти для него бесследно.
Фасад трехэтажного здания духовной семинарии, на балконе которой висели на железной штанге колокола, выходил к Пушкинскому скверу, и казалось, что уже это как бы призывало к выбору между послушанием и вольнодумством Несмотря на церковные законы и строгость порядков, тифлисская православная семинария являлась в это время «рассадником всякого рода освободительных идей среди молодежи, как народническо-националистических, так и марксистско-интернационалистических».
Конечно, церковь стремилась создать в стенах семинарии особый мир. Сразу за главным входом, на первом этаже вестибюля, с левой стороны, размещались кабинеты инспектора и надзирателей, а справа — канцелярия. Прямо от входа находилась «больница». В середине второго этажа располагалась домовая церковь, по обеим сторонам которой размещались классы с окнами, выходившими на улицу, учительская и квартира ректора. Из последней вела секретная дверь, через которую ректор наблюдал за поведением учеников в церкви. Спальные комнаты и библиотека размещались на третьем этаже, а гардеробная, столовая и кухня — в подвале здания.
Снаружи, со стороны, противоположной скверу, к зданию примыкал большой двор, с растущими в нем акациями и скамейками около них. У стены были сложены большие поленницы, а в глубине двора находилась начальная школа, в которой семинаристы 5-го и 6-го классов давали «приходящим детям» пробные уроки. И все-таки, несмотря на строго регламентированную жизнь, семинария не была «каменным мешком», а местные учащиеся и дети обеспеченных родителей вообще жили за ее стенами.
У сына Екатерины Джугашвили такой возможности не было. Видимо, к этому периоду Иосиф серьезно пересмотрел свое отношение к религии. Он не мог не обратить внимание на вероломство и предательство, пронизывающие библейскую историю. Нет, он не перечеркивает христианские заповеди и глубинный смысл церковного учения. Церковь учила, что даже народы с различными языками, принявшие православие, «объединились в братстве».
