Не мог он не впитать и «слова Христа о Его благоговении по отношению к бедным людям и осуждении Им тех, кто отягощен земным богатством, чтобы думать о царстве небесном». Христианский идеал мира, в котором нет неравенства и «все люди братья», полностью импонировал устремлениям его взрослеющей души и отвечал уже обозначившимся взглядам и убеждениям. Позже для их осуществления он стал искать свой путь, отличный от церковной философии.
Но первоначально к своеобразному «еретизму» подростка подтолкнули не расхождения с церковными догмами, а семинарские порядки. В силу строгости правил и постоянного надзора атмосфера закрытого учебного заведения была суровой, если не сказать жестокой. Между тем эта угнетавшая ум, строго регламентированная атмосфера и ограничения информации имели свою положительную сторону — запреты, подобно библейскому «яблоку», разжигали интерес юношей к знаниям.
Любая книга, попадавшая в число «вредных», любая политическая «крамольная» информация становились предметом острейшего разбора и споров. Обсуждений, из которых семинаристы извлекали больше «полезного остатка», чем студенты «вольных» университетов. Строгая дисциплина оказалась даже полезной для учащихся. Она не позволяла «отвлекаться» от занятий; и само обучение становилось не обузой, а удовольствием, потребностью, скрашивающей серость и однообразность жизни.
Но в тенденциозной литературе, примитивно-упрощенно оценивающей семинарское образование вождя, легкомысленно опускаются ценности самой церковной методологии, имеющей более чем тысячелетний опыт и практику. Конечно, любая школа может дать лишь то, что она хочет дать. И уже само будущее возвышение Сталина свидетельствует, что пребывание в семинарии заложило в систему его мышления огромный капитал
Впрочем, иначе и не могло быть. Изучая теологию, библейскую и общую историю — по существу подразделы человеческой философии, воспитанники развивали умение анализировать и разбирать сложные тексты, постигая их скрытый смысл, учились логически рассуждать и делать обобщения. Они учились мыслить.
В первые годы обучения Иосифа видели добросовестно исполнявшим свои учебные и церковные обязанности, и его познания расширялись, оборачиваясь лестными оценками, позволяя быть в числе первых. Но молодой семинарист переживает неизбежную болезнь, присущую в этом возрасте каждой незаурядной романтической и творческой натуре, — он начинает писать стихи! Правда, он не афишировал своего увлечения.
