На более светлой стороне, разложенные в коробке всему миру не обозрение, лежали кружевные панталоны – Стив Хофман клялся, что украл эти панталоны у Дарлен, своей подружки, когда она носила их. В течение недели он носил их как нарукавную повязку на рубашке. Зачем он хранил их все эти годы? Принимая во внимание, что он женат, я удивлялась, что подумает по этому поводу его жена. Я засмеялась. Дарлен была бы так смущена. Я не могла представить себе ее лицо, когда она увидит свои панталоны, выставленные здесь, у стены.
Я начала понимать, что воспоминания могут быть счастливыми и грустными, но и то и другое – сокровища.
Другие вещи были, в общем, незнакомы, и я брела вдоль стола, пытаясь узнать некоторые из них. К стене были прикреплены слова школьной песни. Кто написал их? Кто пел? У нас даже не было песенного клуба.
Какая-то дама назвала мое имя и, улыбаясь, направилась ко мне: «Андреа?» Я не имела понятия, кто это, и запаниковала. Я оглядела комнату, как напуганный кролик, и, делая вид, что увидела кого-то знакомого в дальнем конце комнаты, заволновалась и вышла: бар – моя конечная цель. Сейчас мне действительно необходимо выпить.
Комната была переполнена, и я пробиралась между группами целующихся и обнимающихся людей, разглядывая лица, чтобы кого-нибудь узнать, украдкой высматривая одно, особое, и все еще страшась этого момента.
Некоторые люди были смутно знакомы, но они изменились (по способу Алисы в Стране Чудес) в более старых и сморщенных, с седыми или крашеными волосами или совсем без волос. Постепенно некоторые из этих изменений стали исчезать, как если смотреть на чьи-то детские фотографии, и здесь, и там появлялись лица, которые я узнавала.
Сейчас я должна была вспомнить их имена, и страх вернулся снова: моя память на имена была ужасна. У меня было так много затруднительных случаев в прошлом, что страх пробела в памяти был вполне обоснован.
Может быть, это было сдерживаемое напряжение, но неожиданно у меня начался приступ головокружения, и я прислонилась к стене, пока комната внезапно падала и кружилась вокруг меня одновременно с каруселью, безумно вертевшейся в моей голове. Я уже не в первый раз испытывала такой приступ и закрыла глаза, молясь о том, чтобы не растянуться на полу, если станет хуже. Я была приятно удивлена, обнаружив, что все еще на своих ногах, и подождала несколько минут, тяжело дыша и потея, пока туман в голове окончательно рассеется. Мне необходимо было освежиться, и я осторожно направилась в дамскую комнату. Но огромные сильные руки схватили меня сзади, и грубый голос зашептал мне в ухо: «Я наблюдал за тобой весь вечер». «О нет, – подумала я, – этого не может быть, это не так». Это был Поль Грилли, футбольная звезда и мой Ромео, который жил недалеко от меня и потратил много времени и сил, посылая мне любовные письма.
