— Что ты сделала со мной, мать?! Ты одержала победу, счастливую для отечества, но гибелыную для меня!
С этим он снял осаду Рима и ушел.
…Однако существует иная версия, до сих пор дискутируемая в официальной исторической науке. Версия эта никак не оспаривает самого факта прихода Волумнии к сыну. Не оспаривает также и то, что женщину сопровождали матроны из самых лучших семей Рима. Действительно, женщины подошли к Клелиевому рву, что в сорока стадиях от Рима, где стоял штаб Гая Марция. Но все происшедшее дальше, так же как и причина, побудившая Волумнию пойти к сыну, представляются определенной части исследователей несколько иными, чем то, что сейчас утверждается официальной историографией. Дело в том, что дети Гая Марция и его жена Валерия были взяты заложниками. Волумнию отправили трибуны с ультиматумом: если Марций не уйдет, все будут казнены: Валерия, девочка и мальчик. Дети были похожи на Гая Марция: даже уши у них были точными слепками отцовских: оттопыренные мочки, а сверху чуть закручены, будто пирожки. Итак, Волумния в сопровождении десяти матрон, которые должны были следить за ней, отправилась к сыну — спасать жизнь внукам. Женщины приблизились к штабу врагов. Воины вольсков увидели, как их вождь Гай Марций сделался белым, жалким, и щеки его запрыгали, и он бросился навстречу сухой старухе с седыми длинными волосами, отброшенными за согбенную спину.
— Сынок мой, — заплакала старуха и стала обнимать врага нации, изгнанника и вождя вольсков. Она гладила его голову слепыми, заученными, нежными, неземными движениями.
— Какой страшный шрам, — плакала она, притрагиваясь своими пальцами к его голове, — все так же болит во время холодов, мой мальчик? Ты дышишь плохо и с хрипом, ты всегда болел горлом в детстве.
Марций, сначала ослепший, теперь, прижимая к себе мать, прозрел. Слезы сошли с глаз, щекам сделалось тепло, по каплям тепло, а после щеки почувствовали ветер, его слабое дуновение. Щеки воинов чуют ветер слезами — только так. Гай Марций увидел вольсков, которые смотрели на него выжидающе и ревниво.
— Где дети? — спросил Марций. — Где Валерия?
— У тебя совсем седые усы, мальчик мой. Борода еще рыжая, а усы седые. И три новые морщинки на лбу… Они сами, они сами сделали тебя вождем врагов, — вдруг выдохнула, зарыдав, старуха, — а теперь они хотят, чтобы я… чтобы я… чтобы ты…
— Девочка, верно, уже стала говорить?
— Нет, ей еще рано. Она научилась пока еще только смеяться, когда Валерия играет с ней.
