— А теперь имеешь?
— Пойду по деревням правду говорить. Узнаешь, — спокойно и угрожающе произнес слепой.
— Бунтовать, да? — Тимохин даже приподнялся.
— Валяй, валяй, скачи на одной ноге до дежурного офицера, он тебе семишник за услугу отвалит.
Вокруг койки, где лежал артиллерийский наводчик Саковников, всегда толпились раненые.
До войны Саковников работал на Урале литейщиком.
Худой, тощий, с впалыми глазами, он говорил сиплым шепотом, прижимая ладонь к забинтованной шее. У него было прострелено горло и ампутированы обмороженные ступни.
— Мужику что надо? — вопрошал он слушателей строго, как учитель. Верно, землю. А рабочему? — Правильно, заводы, которые он собственноручно соорудил.
Взяли. Дальше что? А дальше, ребята, самое такое, — кто у власти? Если мой хозяин да твой помещик, что ж, они хомут на себя оденут? Нет, тебя запрягут и дальше по старой дорожке погонят. Значит, чего сейчас главное? А главное сейчас такое, кто сверху будет: мы или они?!
— Дак революция же сейчас! — беспокойно восклицал однорукий пулеметчик Орлов. — Царя нет!
— Учитываю, — важно произносил Саковников, — с того и разговор веду, что царя нет, а хомут остался…
Самая молчаливая палата была та, где лежали раненные в лицо, тяжко изуродованные люди, те, у кого оторваны нижние челюсти, срезаны щеки, носы и кости черепа обтянуты только тонкой глянцевитой розовой пленкой. Здесь же помещались раненные в позвоночник, недвижимые, потерявшие слух, речь, зрение.
После того как один раненый с оторванной челюстью удавился ночью на поясном ремне, привязав его к спинке кровати, в этой палате назначили постоянное дежурство.
Санитар Вихров, веселый кудрявый паренек, отличный балалаечник, дня через три-четыре сказал Тиме:
— Попроси отца, пусть сменит: не могу больше. — И прошептал с ужасом: Там один безрукий, безногий, глухонемой взял в зубы карандаш и написал на бумаге, которую я перед ним держал: "Отрави, сжалься". Не могу я так больше, не могу!..
В госпиталь приходили с подарками от городской думы расфранченные дамы-патронессы и делегаты из офицерского союза.
Однажды после того как солдаты из рук дам получили белые сайки и пакеты с леденцами, делегат офицерского союза произнес речь о том, что сейчас свободная Россия, верная своему союзническому долгу, жертвует кровью лучших своих сынов на фронте. Но так как большевики — немецкие шпионы ведут агитацию против войны, хорошо, если бы ходячио раненые в воскресенье пошли по городу с лозунгами: "Война до победного конца!" Это произведет ободряющее впечатление на население.
