Но Поулине была неумолима:
— Деньги останутся в банке!
Август настаивал:
— Вот увидишь, теперь у нас дело пойдёт! Ты отродясь не видела столько цемента, может, там будет тысяча тонн, ну, если по-честному, не тысяча, но уж двести тонн там будет наверняка. В Поллене начнётся совсем другая жизнь!
Но Поулине не желает слушать про его планы, мысли Поулине явно заняты чем-то другим: капеллан Твейто должен сегодня побывать в школе с инспекторским визитом, а Поулине намерена угостить его обедом, конечно, в меру своих возможностей.
— Ты бы помог мне ощипать кур, — сказала она Августу.
Однако Август почему-то не трогался с места — стоял и курил свою пенковую трубку, он тоже сегодня на особицу приоделся и даже отыскал у себя в чемодане трость со стилетом, вытащил его и принялся нахваливать: однажды это оружие спасло ему жизнь. А когда-то трость принадлежала одному императору, его звали Наполеон.
— Ощипать кур? — переспросил он. — Всё зависит от того, что ты мне за это дашь.
Так они раньше отвечали на какую-нибудь просьбу, когда были ещё детьми и хотели поцеловаться. Поулине, холодно и равнодушно:
— Хотя ты небось и ощипывать их не умеешь.
— Я не умею? Да назови хоть одно дело, которое я не умею делать!
Поулине скептически улыбается.
— Я, который выстроил фабрику на Бермудских островах и ночевал в лагере прокажённых!
Поулине, насмешливо:
— Вечно эти твои истории!
— Ты мне, значит, не веришь? — спрашивает он. — Ладно, я докажу тебе, что умею строить фабрики!
И он опять заводит речь о своём, толкует о телефоне, электрическом освещении, о машинах, на которых можно летать: ты себе садишься на стул, самый обыкновенный стул, и поднимаешься в воздух. Но конечно, на это нужны деньги, вот для чего им требуется и банк, и фабрика рыбной муки, и промышленность, и заработки, и вообще много-много денег. Вот бы ему сколотить по-быстрому состояние и поднять жизнь в Поллене на новую, небывалую высоту, ещё настанет день, когда люди по достоинству оценят его, ещё и амтман заедет за ним в карете, запряжённой четвёркой, чтобы куда-то там его отвезти...
Августа совсем занесло, в своих мечтах он унёсся в заоблачные выси.
Но Поулине он, по правде говоря, начал раздражать, да и полёт его фантазии уже клонился к земле.
— Довольно я наслушалась твоих выдумок! — сказала она и махнула рукой, словно желая отогнать очередную ложь.
Август сразу сник и спросил:
— Что это ты давеча говорила про кур?
— Уж больно ты нарядно одет, боюсь, как бы не изгваздался в курином пуху.
