Август поглядел ему вслед. От негодования у него аж дыхание перехватило. Немного погодя он вроде бы пришёл в себя и занялся посадкой.
— Эдеварт, ты слышал, что он говорил? — спросил Август.
Эдеварт что-то пробормотал. Август, всё больше успокаиваясь:
— Я мог бы дать ему как следует, понимаешь? Однако нельзя забывать, что он купил пятьдесят ёлочек.
— Нельзя, — согласился Эдеварт.
— Но всё равно, скажи он ещё хоть одно слово, я бы убил его на месте.
— Убил бы, — согласился Эдеварт.
— Тюкнул бы лопатой и убил! — продолжал Август, разгорячась. — Я уже был готов это сделать, я должен был ему показать, с кем он имеет дело. Это ж надо такое, объявление повесить в лавке! Небось не повесит!
— Не повесит, — сказал Эдеварт, — это вряд ли.
— Если ему дорога жизнь, он этого делать не станет, и хватит об этом. Как, по-твоему, Эдеварт, он понимает, что со мной шутки плохи?
Эдеварт опять что-то пробормотал.
Тем временем они посадили последние ёлочки. Август был какой-то задумчивый и беспокойный. Потом вдруг сказал:
— А теперь, Эдеварт, ступай первым. Я приду попозже.
— Ты что, не пойдёшь со мной?
— Нет, не пойду. Я уже ходил к этим господам и здорово им врезал, что пастору, что ленсману.
Эдеварт:
— Всё-таки лучше бы ты пошёл со мной. У тебя и язык лучше подвешен.
— Да я следом приду! Ступай к ленсману, расскажи ему, что доктор взял сто ёлок, тогда он возьмёт двести. Он ведь мужик с придурью.
Эдеварт уходит.
Этот рослый и грузный человек никогда не отличался особым мужеством и испытывал крайнюю робость, когда ему приходилось действовать на свой страх и риск, а получив где-нибудь отказ, он всегда кивал на прощанье и уходил без единого слова. Ох, Эдеварт, Эдеварт, как же он изменился со времён своей молодости! Вот что бы сделал на его месте Август? Расписал бы перед слушателями страны и континенты, где никто, решительно никто не может обойтись без этих декоративных ёлочек, дети видят их с колыбели, а старики, которые только и знают, что сидеть в креслах, дожидаясь, когда смерть придёт за ними, изнывают, если не могут выглянуть из дому, чтобы полюбоваться на эти деревца.
Но труды Эдеварта увенчались куда большим успехом, чем он мог ожидать; право же, он и сам был удивлён. Ему удалось вовлечь ленсмана в разговор, худо-бедно объяснить что и как, помянуть доктора, короче, он продал аж двести саженцев.
Через час появился Август, с весёлым выражением лица и крайне довольный.
— Пришлось ему отступить! — поведал Август. — Вот дурень, хотел повесить объявление в лавке — ну тут я ему показал. А ты, как я погляжу, сажаешь! И сколько же он взял? Двести! Ха-ха-ха! Ну, что я говорил!
