К.М. Симонов писал о тех давних временах:
«И строительство Беломорканала, и строительство канала Москва-Волга, начавшееся сразу после окончания первого строительства, были тогда в общем, и в моем тоже, восприятии не только строительством, но и гуманною школою перековки людей из плохих в хороших, из уголовников в строителей пятилеток…Старые грехи прощались, за трудовые подвиги сокращали сроки и досрочно освобождали, и даже в иных случаях недавних заключённых награждали орденами. Таков был общий настрой происходящего…»
Другое дело, что и в ГУЛаге не обошлось без перегибов. Но где было взять достойные кадры? Людей-то нету, а неподготовленные кадры всегда начинают решать собственные задачи, – «органы» вырождаются, и сами становятся опасными. А подготовкой кадров никто не озаботился, ведь даже ВЧК большевики-идеалисты создавали как временный орган, в ожидании мировой революции, рассуждая так: когда она грянет, от кого защищаться-то?
И пришлось кадры ОГПУ-НКВД-МВД-МГБ многократно «чистить, отправляя работничков туда же, куда они отправляли своих подопечных, – но перекосы постоянно возникали вновь.
К 1940 году ГУЛаг состоял из 53 лагерей, 425 исправительно-трудовых колоний, 50 колоний несовершеннолетних, и имел общее число заключённых свыше 1 660 тысяч. Справедливости ради следует сказать, что очень многие попали туда за дело. Кстати, сегодня в России заключённых около миллиона, несмотря на довольно частные амнистии и более щадящий Уголовный кодекс. Есть о чём подумать.
Всего за 1930—1939 годы было осуждено 2,8 млн. человек, из них 1,35 млн. – за 1937 и 1938 годы (другие два страшных года, 1931 и 1932, пришлись на раскулачивание). К высшей мере за десятилетие приговорено 724,4 тыс. человек, в том числе за 1937/38 – 684,2 тыс. Но следует учитывать, что не все смертные приговоры приводились в исполнение. Например, с 15 июля 1939 по 20 апреля 1940 года за дезорганизацию лагерной жизни и производства был приговорён к высшей мере наказания 201 человек, однако потом части из них смертная казнь была заменена заключением на сроки от 10 до 15 лет. И это совсем не единственный случай.
Пребывание в лагере в личном плане было страшным испытанием, но как социальный институт ГУЛаг «лагерем смерти» не был. Смертность на зоне не слишком превышала смертность тех же возрастных категорий на воле – около 3%; лишь в 1937 она подскочила до 5,5% (в 1938 – до 5,7%), когда назначенный наркомом внутренних дел товарищ Ежов не только перестрелял довольно много, но и приказал уменьшить рацион питания зэков. В архивах бывшего Ухтпечлага сохранились секретные
