Жрица выхватила деньги, скомкала их в плотный комок и швырнула ему в лицо.
– Но позвольте, – возмутился Левин и поправил очки в тонкой оправе, которые сползли на кончик носа. – Позвольте…
– Вы дерьмо, господин вор! – заорала черноволосая жрица. – Полное дерьмо! Первый раз вижу грабителя, который сует деньги жертве в лицо и оскорбляет ее! Первый раз!
– Позвольте, – совсем растерялся Левин. – Почему «грабителя»? Почему «жертве»? Почему «оскорбляет»?! Ведь вы же сами сказали: «Тут нечего брать, кроме меня!» Кроме меня! – заорал он. – Кроме меня!
– Я так с перепугу сказала! Меня не каждый день грабят! – Зажмурившись и сжав кулаки, теперь уже вроде как и не жрица, опять завизжала.
Левин перепугался, подскочил к ней и зажал рукой рот.
– Тише! – взмолился он. – Я не… этот… не вор, не убийца, не… Слушайте, да где вы видели воров в кашемировом пальто?! Где вы видели убийц с таким интеллигентным лицом?! Вас разве не Титов нанял развлечь меня в первую ночь новоселья?!
– Нет, – шепотом сказала женщина в алой сорочке. – Меня не Титов нанял.
– А кто?! – дорожа восстановленной тишиной, тоже шепотом спросил Левин.
– Никто.
– Тогда что вы делаете ночью в моей квартире практически голая?
– Вы ошибаетесь, это моя квартира. Именно поэтому я тут голая.
– Вы что-то путаете, квартира моя.
– Моя.
– Нет, моя. У меня и ключи от нее есть.
– Вы не поверите, но и у меня они есть! Иначе как бы я сюда попала раньше вас?
Они так и разговаривали шепотом. От женщины сильно пахло зубной пастой с апельсиновой отдушкой. Левин понял, что неприлично близко стоит к ней, и отошел на шаг.
– Это какое-то недоразумение, – в полный голос сказал он и зачем-то щелкнул выключателем, который – Левин это совершенно точно знал – не работал.
– Я надеюсь, – криво улыбнулась она.
– Оденьтесь, – поморщился Левин. – Я подожду вас на кухне.
– Моей кухне, – ледяным тоном уточнила она и ушла, хлопнув дверью комнаты перед его носом.
На кухне он обнаружил остатки чужого пиршества: початую бутылку дорогого шампанского, обглоданную куриную ножку, растерзанный апельсин и нетронутую плитку шоколада. Стола не было, и все это лежало на подоконнике.
Возле окна валялась шуба из голубой норки. Левин поднял ее и повесил на дверь. Он не любил беспорядок. На него пахнуло незнакомыми, горькими духами. При мысли, что кто-то нагло кутил на его кухне, Левина передернуло.
Плохо закончился день. Нелепо, бездарно…
Титов не заказывал ему проститутку, эта баба оказалась в его квартире, открыв дверь собственным ключом. Эта баба отчего-то пребывала в полной уверенности, что это ее жилплощадь! Она даже зубы почистила в его ванной – настолько уверилась, что она здесь хозяйка!
