Я сделал один набросок, второй, третий, четвертый. Все неудачно. Женщина ускользала, не получалась на бумаге. Я никак не мог ухватить суть, главное в ней – то, о чем говорил профессор. И это меня раздражало – так легко зарисовать несколько десятков человек и застопориться на последнем.
Время шло, летнее солнце припекало, и я не выдержал. Когда она проходила мимо, окликнул, не особенно рассчитывая на ответ:
– Извините…
– Да? – отозвалась женщина тут же. Отозвалась обыденно, как будто я окликнул ее на улице, в магазине, в автобусе.
– Вы не могли бы присесть вот здесь на минутку. Я хочу, что б ваш портрет получился самым лучшим образом…
– Мой портрет?…
– Да, видите ли, я – художник…
Она понятливо кивнула:
– Это я давно заметила… Но зачем вам мой портрет?
– Вы очень красивая женщина. Весьма выразительная натура…
Она улыбнулась:
– Пожалуй, есть немного… И…
– И именно поэтому мне хотелось бы зарисовать вас.
Ее брови несколько приподнялись:
– Я уважаю искусство. Но так вот сразу…
– Вас что-то смущает?
– Немножко, – покачала головой она, – Мне нужно подумать над вашим предложением. Конечно, в этом нет ничего предосудительного… Но прямо сейчас… Это невозможно…
– Хорошо, – закивал я, утирая пот со лба, – Тогда может быть завтра?
– Завтра? Может быть, завтра… – ответила женщина эхом и тут же оживилась, – А вы рисуете красками?
– Нет. Пока делаю наброски карандашами…
– Мне это близко.
Женщина пристально смотрела на меня, и я понял, что она не против продолжить наш разговор. Пришлось тактично удивиться:
– Действительно?
– Да, – брови ее дрогнули, – мою графику в одно время весьма хвалили. И я продолжаю рисовать, когда могу… Увы, здесь рисовать нечем…
– У вас нет карандашей?
– К сожалению…, – развела она руками.
Я глянул на свой арсенал:
– Возьмите мои…
Зрачки ее глаз мгновенно сузились:
– Принять подарок от незнакомого человека? А что я должна дать вам взамен? Я буду обязана позировать?…
Я покачал головой:
– Нет, что вы. Это просто подарок. Как коллега коллеге. А позировать, если не захотите, не нужно. Возьмите, пожалуйста, карандаши…
Она по-прежнему пристально, и как мне показалось, совсем не мигая, глядела на меня:
– У вас честные глаза…
– Я действительно не обманываю вас. Возьмите.
– Благодарю вас, – кивнула она и протянула руку.
Я сунул карандаши сквозь сетку. Женщина взяла их и довольно улыбнулась, разглядывая. Уходя, вновь повторила эхом:
– Может быть завтра…
Она ушла, оставив меня без рисунка, без карандашей, но с еще больше разгоревшимся интересом. Я не видел в этой женщине ничего болезненного. Она рассуждала достаточно здраво. Жесты были продуманы и спокойны. Ровные голос и дыхание. Речь воспитанного человека. Если бы я встретил эту «натурщицу» где-нибудь вне больничных стен и заговорил с ней, то вряд ли бы принял за пациентку лечебного заведения.
