Конечно, старался Бирюков с такими мыслями бороться. Проверенным способом пробовал отвлечься – витрины разглядывая. Но в витринах сплошь и рядом попадались женские халатики да закрутки для банок с вареньем. Он тут ж вспоминал Дусю. И пьющую наливку правую ногу.
И тогда затягивал Бирюков песню. Про ямщика. Потом про почту полевую. А если не помогало, то и про письмецо в конверте.
Вечером, уложив левую и правую на наследственный пуфик, он смотрел телевизор, всячески избегая медицинских передач. Засыпая, старался думать о чем-нибудь хорошем. Вспоминал свой школьный рекордный прыжок на шесть сорок, гол, забитый в девятку с тридцати метров, слова начальника:
– Бирюков, ну и ноги у тебя. Прям талант какой-то…
Но стоило ему заснуть и все хорошее тут же как лавиной сносило в сторону. Являлась правая нога. Раз за разом. То только что сломанная, с торчащей среди кровавого месива костью, то уже загипсованная, а то оторванная, печально лежащая на кровати с ним рядом.
Поначалу от таких видений сразу же просыпался Бирюков в ужасе. Но потом как-то привык. И заметил, что после явления ужасной ноги сны продолжаются не так уж и плохо. Вот он спокойно кладет загипсованную правую на наследственный пуфик. Смотрит в окно как мальчишки играют в футбол. Болеет за тех, что из его дома:
– Правой бей, правой!
В комнату заходит его прежний начальник:
– Ничего Бирюков. До свадьбы доживет…
И выходит из-за спины начальника Дуся в халатике, подает наследственному почтальону чашку чая с вишневым вареньем. Напившись и утерев пот со лба, встает Бирюков на костыли и они с Дусей идут на улицу. А погода установилась разгуляй – солнце, чистое небо, мягкий, вышибающий блаженную слезу ветерок. Они садятся на лавочке. Бирюков смотрит на рвущуюся лавину. Находит потайную кнопку. И нажимает. А ее заело. И он продолжает жать, жать. Жмет до тех пор, пока не зазвонит будильник…
Теперь Бирюков уже не стремился встать, как раньше, побыстрее. Он долго лежал, глядя в белый потолок. Потом, когда стрелка на циферблате не оставляла ему ни одной лишней минуты, осторожно вставал с правой. Со вздохом обходил покрывшуюся пылью гирю. Плескал в лицо пригорошню воды, жевал что-то на кухне, не чувствуя вкуса. И полуспящим, полуголодным получеловеком тащился на службу. Не забывая, впрочем, смотреть себе под ноги.
Он похудел и помрачнел. Как-то постепенно со чтения увеселительной литературы перешел-таки на медицинские издания. Прежде, чем разнести их в ящики докторов, тщательно штудировал дома. И теперь очень хорошо представлял себе строение ноги, типы различных переломов, а также сопутствующие разрушения мышечной ткани и кожного покрова. Разбирался Бирюков и в различных технологиях восстановления. Знал виды возникающих осложнений и пути борьбы с ними.
