Чёрт побери! Об этом надо было подумать в первую очередь, действительно, ещё не настолько привычная к нашим банным процедурам горделивая австриячка запросто могла словить тепловой удар.
Итак, что мы имеем? Если внутрь так не войдёшь, дверь ломать всё равно придётся, но что потом? Выносить из бани на руках голую Лидию Адольфину, как и Бабу-ягу в костюме прародительницы Евы, – дело рискованное и неблагодарное. Как ни верти, а под топор Горох хоть кого-нибудь да отправит точно! Я уж не говорю, как сама Яга отреагирует на такое лицезрение её… э-э… прелестей. Превратит в головастиков и скажет, что так и было! Глаза всем нашим завязать, что ли…
– Никита, а что там за шум у ворот?
– А-а, – не сразу откликнулся я. – Это, кажется, Митя вернулся. Но не один.
– А с кем?
Я пригляделся. У наших ворот понуро стоял мой младший сотрудник в обнимку с большим бочонком кислой капусты. Рядом грозовой тучей громыхала могучая тётка Матрёна, требуя немедленно «подать сюда самого сыскного воеводу»! Ясно, наш парень лихо влип с очередной своей «ревизией». Сегодня действительно всем не везёт. Хотя, с другой стороны, это вариант…
– Успокой бабушку, любимая, – быстро попросил я и, едва ли не распахивая объятия навстречу тётке Матрёне, громко воскликнул: – А кто к нам пришёл? Вот радость-то какая! Мне как раз нужна ваша помощь в одном крайне деликатном деле. Не откажете ли посодействовать органам?
После коротких переговоров дверь в парную была буквально снесена могучим плечом простой русской женщины. Некрасов был бы в восторге от этой живой иллюстрации к своим бессмертным строкам… А самое главное, всё так вовремя, ибо взбешённая Яга уже готовилась принять контрмеры, искренне считая всё происходящее чьей-то глупой шуткой. Собственно, не чьей-то, разумеется, а нашей. Если ещё точнее, то моей. Мне и ответ держать. Тьфу, уже разговаривать начинаю местными фразами. Объяснились мы с ней через полчасика за общим столом, наедине, когда всех кое-как уложили спать…
– Значит, царица к нам надолго?
– А ты не серчай, Никитушка, – устало отодвинув дарёную немецкую чашку, протянула бабка. – Видать, совсем зашпынял её государь наш батюшка. А куда бедной женщине податься, как не в милицию…
– Бил он её, что ли?
– Окстись, сокол! – с укором перекрестилась Яга. – Горох у нас, конечно, и деспот, и дурак, как все мужики, но руки распускать не посмеет. Я ить её, сиротинушку, и расспросить-то толком не успела. Думала, вот сейчас напарим, намоем её, она в предбанничке размякнет да всю душеньку нам и откроет. Олёнке-то твоей государыня шибко доверяет, подружки почти.
