– Непонятно, откуда он взялся. Пьяный – вряд ли. Наркоман? Так тоже… что-то не так.
– Просто псих, – она чуть успокоилась, пуская струйку дыма, смотрела в окно на близкий лес, тянувшийся от отрогов Кума-Юр то на полосу тумана, застилавшего дорогу впереди.
– Что-то не так, Натали. «Не езжайте туда!» – в голове Шадрина снова отчетливо прозвучали вопли незнакомца. – Что он хотел сказать?! И видишь, этот синеватый туман на подъеме? Тучи высоко, а здесь туман. Ты ничего не чувствуешь?
– Не знаю, Игореш. Нехорошо мне как-то… Вера Кузьминична сказала бы, «это на погоду». А мне просто нехорошо до тошноты, – почувствовав его взгляд, она слабо улыбнулась, стряхнула столбик рыхлого пепла с сигареты. – Нет, не беременна – не беспокойся. Противно как-то… И озеро твое утячье, и этот дождь, и туман… Смотри!
Шадрин уже увидел «УАЗик», встрявший передком в поросль рябины. Двери машины были открыты, а тормозной след несколько раз изгибался по обочине и мокрой траве. «Только в смерть пьяный или сумасшедший мог вить такие кренделя», – подумал Шадрин, остановился и сдал назад.
– Дай-ка ружье, – попросил он Наташу. – И сама не выходи – дрянь здесь какая-то.
Первое необъяснимое, что заметил Игорь с дороги, это брезентовая крыша вездехода, разодранная в лохмотья. Чтобы сотворить такое, вряд ли бы хватило огромного ножа и приступа гнева. Сняв с предохранителя ТОЗ, Шадрин тихонько спустился с насыпи – перед глазами, будто еще мелькали взмахи криво согнутых рук и дикие прыжки психа в вельветовой куртке. Метров за десять до «УЗА» он увидел кровь. Много крови, блестящей отвратительно на траве и розовых свечах кипрея. Тут же увидел собаку. Вернее то, что осталось от огромного лохматого пса – нижняя челюсть с длинным лоскутом шкуры до самого живота была жестоко выдрана, череп размозжен.
– А-ууу-ва! – раздалось над лесом.
Вскинув ружье, Шадрин едва не дернул спуск. Теперь он каждой зудящей частицей своего существа чувствовал близость чего-то непостижимого, чуждого пронзительно, словно там, впереди небо над Кума-Юр дало трещину, и эманация неведомого страшного мира потянулась к земле. В слоях тумана, стлавшегося по дороге, мерещились синие сполохи, и рядом будто пела, стонала скрипка с треснутой декой.
Он побежал, оскользаясь на насыпи, хлопнул дверью Нивы и резко тронул с места.
– Ничего, Наташенька! Нам бы до сумерек к Рудному! – сказал он нарочито громко. – Чертовщина здесь! Дрянь какая-то! А ты пристегнись лучше!
