Я, помню, удивленно посмотрел на Тарзана, сделавшего стойку: «Какое же это перо у собаки?»
- Угу, - Юра кивнул головой, - может, труба мелькнула, а может, цветок.
- Поехали! - махнул рукой Яков Павлович. - Дурит Тарзан. На птицу стойку сделал… А ты-то, - повернулся он ко мне, - должно, и не понял, о чем у нас речь? Это Юра очень уж по-охотницки заговорил. Так не понял?
- Не понял.
- Перо - так охотники называют хвост у собаки. Оно-то, по правилам, полагается пером называть хвост у сеттера, но мы и о Тарзане, хотя он и не породистый, говорим как о дорогой собаке.
Тут в разговор вмешался Славик:
- А вы еще сказали труба и цветок. Да?
- Да. Сказал. Это тоже хвосты: труба - у лисицы, а цветок - у зайца.
- А у медведя хвост как называется? - спросил Славик.
- Не знаю, - сказал Яков Павлович. - Только, думаю, никак. Уж очень у него хвост этот куцый. А вот волчий хвост, тот поленом зовется…
- Ох, - вздохнул Слава.
В этом вздохе почудилось мне: «Вот это люди - охотники: даже язык у них свой. Здорово!»
Разговор прекратился, и стало слышно, как поют полозья и в эту их песню вплетается звонкий голосок валдайского колокольца.
Вокруг белым-бело. Колючие елки зеленеют там, где белка снег вытрясла. И вдруг мы видим украшенную елку. Совсем как в Новый год на детском празднике. С игрушками. Всю в блестках.
Славка обернулся и только крякнул:
- Ух!
Да, ничего не скажешь, елка была великолепна! Косой луч восходящего солнца зажег хрустальные разноцветные кружева, что выткали на ней солнечное тепло и морозный ветер. И как же они горели, эти иголочки! Казалось, будто вся елка в драгоценных камнях. А тут и там, как игрушки, сидели клесты-красноперы.
Мы поравнялись с елкой, лучи солнца погасли: мы смотрели теперь на елочку с другой стороны - и кончились чудеса.
Клесты улетели, и наряженная красавица елка превратилась в обыкновенную, такую, каких в лесу тысячи.
Вот они, фокусы зимнего леса…
- Жаль, на мельницу нам не по пути, - сказал Яков Павлович.
Славка обернулся:
- А я настоящую мельницу никогда не видел. Поедем, дядя Яков.
- Нет, Славик, не поедем. Далеко. И дело у нас с медведем неотложное. А мельница у нас, брат, особенная. На волжской воде работает.
Тут уж не только Слава, но и я удивился:
- Как это - на волжской воде? Волга совсем в другой стороне.
- В другой-то в другой, - сказал Федотов. - Она и в Волгограде, Волга, за тысячи километров от нас. Но начинается она здесь, на Валдайщине. Там, повыше мельницы, в лесу будочка стоит. Маленькая, вроде тех, что летом газированной водой торгуют. Только эта скорее похожа на теремок…
