— Пойду к соседям, у них живет румынский солдат, в госпитале работает… йода и бинтов возьму. Да ты не беспокойся, — замахала она руками, заметив движение Колоскова, — он не выдаст, помогает нашим…
Когда Елена Александровна ушла, Яков достал из планшета карту, развернул ее. Он решил завтра же ночью пробраться в Калач. Путь предстоял далекий и трудный. Немцы укрепились на левом берегу Дона. Линия фронта дугой уходила к Волге.
«Подамся на северо-восток, — размышлял летчик, — там наши ближе, да и лесов побольше. Ночами доберусь до своих. Эх, если бы не рана!»
Елена Александровна вернулась быстро. В руках она держала небольшой саквояж. Ставя его на стол, радостно проговорила:
— Сейчас выберем, что нам надо, — и тут же спросила: — Последние известия не слышал?
— Нет.
— Наши сегодня на всех фронтах сдержали наступление немцев. Много немецких самолетов сбито, и наших пять не вернулось с боевого задания.
«И мы вошли в это число», — подумал Яков и спросил:
— Откуда узнали?
— Соседи рассказали, они читали сообщения Информбюро.
— Где же достали?
— Да мы-то здесь всё знаем, ведь советская власть осталась. Каждый день, утром или вечером, обязательно расклеивают сообщение. Районная газета и то выходит. Немцы ищут наших людей, да видно руки коротки.
— Выходит, и в тылу им покоя не даете. Долго не устоят…
Елена Александровна внимательно посмотрела на Якова и заботливо проговорила:
— Ты, Яша, лезь на печку, там и переоденешься. В углу лежат брюки и рубаха. Федины… Он под Харьковом погиб, а старший сын погнал трактора за Волгу. Я вот с младшим осталась. А Таня с матерью где?
— В Харькове. Не успели они уехать.
— У вас с Таней серьезно?
— Да, Елена Александровна. Думали осенью сорок первого пожениться, да вот не удалось.
— А Гитлер по-своему решил, кровушки захотел, — она всхлипнула и посмотрела на кровать, где, раскинув кулачки, неспокойно спал мальчик лет четырех.
— Твои-то родные на месте остались?
— Отец из Крамова никуда не поедет. Он и до войны не любил разъезжать. Братишка с ними, втроем остались…
Ночью Яков проснулся от выстрелов на улице. Нащупал под подушкой пистолет, поднял голову. Возле, окна, прильнув к стеклу, стояла Елена Александровна. До слуха летчика долетел шепот: «Проклятые собаки, тешитесь. Ну, погодите, кровопийцы…»
Выстрелы стихли, Елена Александровна еще немного постояла у окна, прислушиваясь, потом, вздыхая, пошла к кровати.
Утром, когда Колосков проснулся, Елена Александровна хлопотала у стола, мальчик по-прежнему лежал в кровати, глаза его были закрыты.
